Не секрет, что в советскую эпоху история как «последнего дворца» Романовых, так и его последнего хозяина – Николая Николаевича Ипатьева на долгое время была предана забвению. Восполнить пробел мы и попытаемся. Штрихи биографии Николай – коренной москвич, выходец из старинного дворянского рода, корни которого уходят во времена Ивана Грозного, родился на Старой Пресне. Отец – художник-архитектор, мать – учительница. В 1885 году окончил 3-й Московский кадетский корпус, затем Николаевского инженерное училище в Петербурге и военно-инженерную академию. В 1906 году вышел в отставку штабс-капитаном-инженером. Поселился в Екатеринбурге. Участвовал в строительстве железной дороги Екатеринбург – Кунгур – Пермь, вел активную общественную и научно-краеведческую деятельность. При белых был избран в городскую думу, стал одним из ее руководителей. Преподавал в горном институте, с большей частью коллектива которого в 1919 году уехал во Владивосток, затем эмигрировал в Чехословакию. Умер Ипатьев в 1938 году. Урна с его прахом захоронена на русском кладбище Праги. Последний приют Что же собой представляет особняк Ипатьева в Екатеринбурге? Построенный в конце 1880-х гг. дом был достаточно комфортным для проживания. Не случайно он понравился и чете Романовых. В нем имелись электричество, телефон, водопровод, канализация. Устроена ванна с колонкой для подогрева воды. В архитектуре здания псевдорусские элементы сочетались с уральскими мотивами и модерном. Внутренние помещения богато украшены чугунным литьем, лепниной, потолки – художественной росписью. Дом был просторным и удобным. При нем имелся небольшой тенистый сад. Н. Ипатьев в начале 1908 года купил особняк за 6 тысяч рублей. Семья Николая Николаевича жила в помещениях верхнего этажа, а на нижнем располагалась его контора подрядных работ. По некоторым сведениям, в подвале (том самом, где и была расстреляна царская семья) его последний владелец устроил винный погребок, где можно было пообщаться с друзьями. Выбор большевиков Летом 1917 года старший брат владельца дома Владимир Николаевич Ипатьев, известный химик, генерал-лейтенант, член Российской императорской академии наук, будучи в командировке в течение двух дней гостил в особняке. В своих воспоминаниях он отмечал: «Дом брата находился на большой Вознесенской площади и был угловым, потому его легко можно было изолировать от других жилых помещений. Все эти обстоятельства и послужили основанием, почему он был выбран для убийства… Когда я гостил у брата, царь находился еще в Царском селе». Здесь хотелось бы уточнить Владимира Николаевича – когда дом в конце апреля 1918 года спешно подбирался для Романовых, речи об «убийстве» еще не шло. Лишь с начала июля ситуация стала ухудшаться как в центре (восстание левых эсеров), так и в Екатеринбурге (наступление белых). Дополняет свидетельство и утверждение первого коменданта «дома особого назначения» А. Авдеева, что особняк был расположен «…почти в самом центре города … оборона его от внешнего наступления была благоприятна во всех отношениях…» Кроме Ипатьевского дома известно еще два адреса, в т.ч. екатеринбургская тюрьма, но по соображениям безопасности остановились на первом варианте. Особняк обнесли высоким, до трех метров, двойным забором из теса, продумали систему охраны, оборудовали пулеметные гнезда…» Во всем этом процессе решающая роль принадлежала Ф.И. Голощёкину – уральскому военному комиссару, другу председателя ВЦИК Я.М. Свердлова, на которого Ленин возложил ответственность за безопасность царской семьи.   Царский браслет После случившегося в ночь с 16 на 17 июля 1918 года злодеяния в отношении семьи бывшего государя и верных ему слуг, возникает вопрос: осталось ли в доме что-то непосредственно от Романовых? «Когда царь и царица, – отмечает Н.Н. Ипатьев в интервью пражской газете в 1928 году, – были перевезены в мой дом… царица, в память своего приезда, на раме окна одной из комнат написала дату: «17/30 апр. 1918». Вот что вспоминал его старший брат Владимир, эмигрировавший в США в 1930 году: «Брат Николай мне передавал, что государь, узнав от … камердинера Чемадурова, что этот дом принадлежит Ипатьеву, думал, что это моя собственность, и поэтому нередко говорил камердинеру: «Убери куда-нибудь подальше от глаз большевиков эти дорогие вещи, а то они их возьмут себе: вещи надо сохранить для генерала, он милый человек, я очень хорошо его знаю и ценю его работу». Здесь можно предположить, что обнаруженный в комнате княжон, непосредственно перед сносом дома, при вскрытии пола, «завернутый в газету и засунутый между плинтусом и полом золотой браслет с драгоценными камнями и вензелем» – это своего рода компенсация от императора генералу за причиненный их невольным присутствием ущерб. Браслет был спрятан по-мужски надежно, возможно, лично Н.А. Романовым или по его просьбе кем-то из прислуги.  Судьба ипатьевского особняка  С 1927 года в нем располагался музей революции и пионеров водили на экскурсии в подвал. И рассказывали, как убивали царя-кровопийцу. А вот рассказывали ли о том, как убивали девочек и 14-летнего мальчика, а не дострелив, добивали штыками? После совершенного преступления в особняке четыре дня замывали кровь, подметали полы, упаковывали и увозили вещи убиенных. В доме в разные периоды располагались различные конторы и организации, а во время войны там хранились бесценные экспонаты Эрмитажа. Любопытный факт приводит доктор юридических наук Юрий Жук. С 1946 года в доме Ипатьева находился архив Свердловского обкома ВКП(б). Часть документов оказалась и в «расстрельной» комнате. «Именно по этой причине посетивший Свердловск в 1959 году вице-президент США Р. Никсон не смог попасть внутрь дома Ипатьева». С момента принятия секретного постановления Политбюро ЦК КПСС о разрушении Ипатьевского особняка (30 июля 1975 г.) и до непосредственного его выполнения (22-23 сентября 1977 г.) прошло более двух лет. Необходимо было отменить статус дома как памятника всероссийского значения, преодолеть сопротивление лиц в центре, и в Екатеринбурге. Последние справедливо полагали, что столь радикальное решение лишь усилит внимание к проблеме. И оказались правы – уже в 1979 году группой энтузиастов была обнаружена могила казненных. Как видим, человеческая память – вещь долговременная. И ныне на месте расстрела царской семьи вознесся храм на Крови во имя Всех святых в земле Российской просиявших.   Мистический круг Ряд исследователей подмечали, что началась династия Романовых с Михаила и закончилась великим князем Михаилом, в пользу которого отрекся Николай II. Началась в марте 1613 года и закончилась в марте 1917 года; началась в Ипатьевском монастыре, а закончилась… в доме инженера Ипатьева. Вот что отмечал Н.Н. Ипатьев: «300 лет тому назад М.Ф. Романов был избран царем в Ипатьевском монастыре Костромской губернии. А через 305 лет его династия прекратилась после убийства царя Николая II и его сына в …ипатьевском доме в Екатеринбурге. Начало и гибель династии Романовых связаны с одинаковым именем!» Вместе с тем, есть еще одно совпадение – в мае 1913 года, в разгар торжеств по случаю 300-летия династии, фотограф поймал грустный и задумчивый взгляд царя Николая II, стоящего на крыльце перед входом в палату бояр Романовых в Ипатьевском монастыре. (Может быть, в этот момент Николай Александрович вспомнил об известном ему предсказании монаха Авеля, где говорилось о трагической гибели династии в 1918 году?) Взгляд царя как бы скользил по ступенькам вниз, а их всего… 18. не хватало 5 ступеней – 5 лет до трагического конца (кстати, и у власти последний российский монарх был ровно 23 года!). Что ж, на современном этапе этот мистический круг династии Романовых, думается, должен замкнуться: сохранившийся в Костроме Ипатьевский монастырь и с таким трудом обнаруженные энтузиастами два захоронения царской семьи (1979 и 2007 гг.) должны соединиться. До тех пор пока церковь не признает останки подлинными, не перезахоронит их как полагается, члены семьи Николая II со слугами еще будут являться узниками ипатьевского дома. И это прекрасно осознавал патриарх Алексий II во время своего последнего посещения Костромы в 2002 году. P.S.: Пропущенное знамение? Прибыв в Ипатьевский монастырь 17 лет назад, Алексий II сделал весьма примечательный вклад – драгоценный крест и икону с изображением Николая II и его семьи. Незадолго до этого по его благословению имена семи царственных страстотерпцев были включены в Собор костромских святых Кроме того, захоронение, совершенное в 1998 году в Санкт-Петербурге, было не согласовано с РПЦ (церковь до сих пор сомневается в подлинности обнаруженных останков). Была нарушена и воля Николая II, запретившего в свое время хоронить кого-либо в соборе Петра и Павла в Петербурге (да и соседство страстотерпцев со спокойно умершими великими князьями вряд ли уместно). Известно также, что Н.А. Романов после отречения готов был жить в нашем крае с семьей в качестве простого гражданина. 30 августа 2002 года в присутствии патриарха состоялась передача Костромской епархии от музея-заповедника всего «нового города» Ипатьевского монастыря. Напомню, что на той территории тогда находился и уникальный памятник деревянного зодчества – церковь Преображения из села Спас-Вёжи (1713 г.). Через несколько дней после этого события, 4 сентября 2002 года, указанная церковь сгорела за считанные минуты Сейчас задаешься вопросом: а не высветилась ли столь трагичным образом трагедия, случившаяся с царской семьей в июле 1918 года? Не явился ли этот пожар   указанием – на точное место будущего захоронения венценосной семьи: новый двор Ипатьевского монастыря, построенный в свое время по воле основателя династии М.Ф. Романова? Тогда бы мистический круг династии Романовых замкнулся: чудом уцелевшие подлинные останки царской семьи обрели бы, наконец, свой последний приют. Виктор СМУРОВ.

Неправильный мед В лихую годину Вячеслав Васильевич, будучи военкором газеты с символическим названием «За победу!», с «лейкой» и блокнотом, а то и с автоматом прошел тысячи опаленных войной верст. Однако на многочисленных встречах с читателями ветеран не нарушал негласные законы мемуарного жанра: советская история не допускала отклонений. И все же однажды он поведал мне запредельно удивительные факты своей биографии... Чтобы осознать непредсказуемость той войны, начну издалека. Родился Вяч (так любовно собрата по перу называли при жизни товарищи) в 1923 году в деревне Яковлиха Шарьинского района. Дом Смирновых, отстроенный дедом, был двухэтажным. Немалые габариты жилища, большой двор и непомерное увлечение деда пчелами в итоге привлекли к себе внимание «органов». Со всеми вытекающими последствиями. Хотя поначалу дедово раскулачивание на внуке никак не сказалось. После окончания сельской школы, ведомый тягой к слову, приехал он в Ленинград поступать в институт журналистики. Став студентом, Слава устроился подрабатывать грузчиком на базу «Ленпогруз».  Не хлебом единым... Водитель одновременно и гордился хрупким творческим компаньоном, и жалел его. Едва учуяв хлебный запах, старший товарищ тормозил у лавки и покупал студенту батон. Мало того, пока первокурсник разделывался со сдобой, в одиночку разгружал машину. Благодаря сердобольному шоферу, досрочно обрел наш герой и работу по призванию. Раз остановились возле редакции газеты «Строитель». Студент неторопливо жевал в кабине хлеб, а товарищ его, оформляя накладные, успел забросить удочку редактору насчет журналистской профпригодности напарника. Типа, для физической работы мало парнишка подходит, а вот водить ручкой по бумаге мастак! Словом, «дорогой редактор, парень без пяти минут ваш коллега. Берите, не пожалеете!» На том и порешили. Взяли Вяча в «Строитель» внештатником. Благо, редакция от института недалеко находилась. Стать же полноценным сотрудником, как это ни странно звучит, помогла война. Ленинградская газета с миролюбивым названием превратилась в грозную «За победу!». Новый сотрудник, получив вместе с формой должность военкора и звание старшины, убыл на фронт. Особых привилегий у военного корреспондента по отношению к бойцам не было. Полевые условия ровняли всех. Единственная поблажка - беспроблемное пользование транспортом. Подтверждением боевой уравниловки служат и ранения. Первое получено в 1941-м на станции Мга под Ленинградом. Хмурым дождливым утром «Юнкерсы» налетели на этот железнодорожный узел. Отрезая станцию от второй столицы, немецкие самолеты сбросили на нее сотни фугасов. Одним из осколков старшине Смирнову зацепило ногу. Через год, уже в самом Ленинграде, на Петроградской стороне, военкор, доставляя в редакцию рукописи, вновь попал под мощный авианалет. На этот раз увечья оказались куда более серьезными. Осколки вонзились в голову и в руку. А о каких льготах и поблажках можно говорить во время форсирования Днепра?! Немцы с правого берега у Букринской переправы вели такой огонь, что порой по ту сторону реки головы невозможно было поднять. Пулям, снарядам ведь все равно, кто перед ними - солдаты, санитары или летописцы. Не зря же сотням людей, высадившимся на вражеской стороне, присвоены звания Героев Советского Союза. Только в соединении, где служил наш земляк, Золотые Звезды получили 37 бойцов! Но для этого предстояло еще оторваться от берега, возле которого вода буквально кипела. На одной из надувных лодок, мечущихся по бурлящему от взрывов Днепру, находились военкор Вячеслав Смирнов и разведчик Олесь Гончар. Чем ближе к правому берегу, тем громче «лающие приветствия». Последнее, что слышал старшина из немецкого громкоговорителя, издевательское: «Рус, буль-буль!» Как его вытаскивал будущий знаменитый писатель на сушу, Вячеслав Васильевич не помнил. А вот обида, полученная от своих в более торжественной обстановке, терзала душу до конца дней.  Обратная сторона медали За форсирование Днепра в числе первых Олесь Гончар и Вячеслав Смирнов были представлены к званию Героя Советского Союза. Для получения высочайшей награды приятелей вызвали в Москву. В кремлевских воротах их попросили предъявить документы. Олеся стража пропустила без разговоров. К земляку же нашему вышел офицер. Вместо приветствия сотрудник охраны строго произнес: «Почему ты, старшина, скрыл, что дед у тебя - враг народа?» Оказалось, для проверки родословной потенциального обладателя золотой пятиконечной медали сделали запрос в шарьинские края. На что председатель сельсовета поспешил отрапортовать: «Смирнов Вячеслав Васильевич является внуком раскулаченного, избирательных прав лишенного». Таким образом, тщедушная ручонка сельского начальника отвела государеву руку с высокой наградой от Смирновской груди. Орденами же Отечественной войны, Красного Знамени, медалью «За боевые заслуги» кулацкого внука удостаивать не возбранялось. Не проверяли подноготную Вяча и немцы, наградившие его «Кипарисовым крестом»(!). Было это победной весной в Германии. В апреле редакция газеты «За победу!» размещалась на окраине Браунсберга, в здании бывшего приюта. Военкор Смирнов в одно погожее утро отдыхал после дежурства на лавочке. Неподалеку, на зеленеющей прицерковной лужайке, резвились немецкие дети. Вдруг тревога. Налетели вышеупомянутые «Юнкерсы». Пикирующие бомбардировщики принялись крушить все и вся. Без разбору. Один из фугасов разорвался возле кирхи. Тут же раздался громкий детский крик. Старшина, подбежав к лужайке, увидел окровавленную девочку. Недолго думая, он, подхватив ребенка, помчался в медсанвзвод. Объяснять ситуацию не пришлось. К тому же врач, полковник Самойлов, был земляком. Операция прошла успешно. По сути, это был второй день рождения. И вскоре пятилетняя Юта Мюллер пошла на поправку. Через три недели из штаба корпуса, находившегося в городе Драмбурге, приехал гонец на мотоцикле. Капитан, разыскав расторопного журналиста, передал приказ - ехать с ним в штаб.  Креста на тебе нет? На ступеньках особняка, в котором размещался штаб, Славу Смирнова встретил представитель контрразведки. Свой визит особист объяснил так: «Немцы тебя наградить удумали. И все бы ничего, но ведь война не кончилась. Получается - будешь принимать награду из вражеских рук. Не совсем это, мягко говоря, нормально. Поэтому, как получишь «Кипарисовый крест», сразу о нем забудь!» В кабинете отважного старшину приветствовали генерал Шапошников, Юта с мамой, пастор и... три немецких офицера(!). На войне всякое бывало. Порой в затяжных паузах между боями Фриц с Иваном и табачком обменивались, но что бы такое. Фрау Мюллер с дочкой расцеловали советского военкора, генерал пожал руку, а пастор надел на шею крест из священного дерева, обрамленный серебром, с голубой муаровой лентой. Переводчица пояснила, что католический крест этот вручается исключительно за добрые дела. Несколько слов произнесли и немецкие офицеры. Затем состоялся импровизированный фуршет. О необычном поощрении наш земляк помалкивал полвека. Пока ходил в гимнастерке, носил крест, обмотанный лентой, в нагрудном кармане. Став гражданским, прятал награду в шкатулке. А вот сонет, написанный по горячим следам, Вяч никогда не скрывал: Из храма шел народ. А по соседству Играли дети. В том числе она. Как птичка «Юнкерсом» малышка сражена. Страдать пришлось ей в пору малолетства. Я кинулся к девчонке на подмогу, Прижал к груди и мигом, слава Богу, Доставил в наш ближайший медсанвзвод. В душе не потускнеет, жив покуда, - Осколком бомбы раненная Юта - Незабываемый военный эпизод. А немецкая награда стала легальной лишь в девяностых годах прошлого века. И была выставлена в костромском литературном музее. Где сейчас - неизвестно.  Мой адрес - не дом и не улица В 1973 году, будучи в Советском Союзе, Августа Мюллер (таково полное имя спасенной немки) первым делом приехала в Кострому. В нашем городе взволнованная женщина принялась безуспешно искать Кастуся Калиновского штрассе. Наконец, очутившись на улице Калиновской, в доме, где жил Вячеслав Васильевич, она узнала, что «крестный отец» находится в другом регионе, на лечении в госпитале. И встреча, увы, не состоялась. В середине девяностых, когда дружба Бориса Ельцина и Гельмута Коля достигла апогея, ранг ученого искусствоведа позволил Августе обратиться к канцлеру Германии напрямую. Узнав о предстоящем визите Коля в Москву, она попросила передать свои книги русскому другу. В том числе и биографическую, в которой описан далекий случай. Однако, кроме письменного уведомления, что подарок временно затерялся в недрах президентского аппарата, бывший военкор ничего не получил. А, как известно, на Руси не бывает ничего постоянней, как временное. Справедливости ради стоит отметить, что рассеянностью отличаются не только сильные мира сего. Сам Вячеслав Васильевич забыл про поздравление от министра культуры Михаила Швыдкого, полученное к 55-летию Победы. Министерское послание пролежало в смирновских архивах нераспечатанным целый год!  Монумент Славы Кто не знает памятник в Трептов-парке, венчающий славный путь советского солдата от Москвы до Берлина? Можно как угодно относиться к минувшей эпохе, но, по-моему, лучше этой бронзовой точки, поставленной в конце страшной повести, не придумать. С кого только якобы не слеплен образ могучего воина-освободителя, держащего на руке немецкую девочку. Прототипов, даже спустя столько лет, достаточно. Причем и аргументы предоставляются убедительные. Действительно, зачастую схожесть ребят с пожелтевших фотографий с огромной фигурой - один в один. Вячеславу Васильевичу же и в голову никогда не приходило проводить подобных параллелей относительно себя. Помню, когда я пытался обронзовить его поступок, Вяч расхохотался: мол, комплекцией не вышел и все такое. Но согласитесь, если отбросить статные параметры и прочую чисто мемориальную атрибутику, кое-какие выводы напрашиваются. Да чего далеко ходить. В Костроме, на площади Мира (откуда, кстати, рукой подать до улицы Калиновской) тоже есть монумент солдату, спавшему и мир, и конкретного подростка от фашистской чумы. Помните, как он выглядит? И как называется... Дмитрий ТИШИНКОВ.