–  Ольга Николаевна, давайте с самого начала. –  С детства? Родилась в военном городке. В тех краях, где действовала легендарная «Молодая гвардия». Отец был военным летчиком. Лето проводила в деревне. Поскольку рядом мамины родители жили. С седьмого класса увлеклась спортом: волейбол, баскетбол. Отец был мастер спорта по самбо. Может, поэтому стала заниматься карате. Получив аттестат, я поступила в школу милиции. Но проучилась там лишь месяц. У мамы в сорок пять лет случился инсульт. Ее парализовало. И я подала документы в кооперативный техникум недалеко от дома. –  Это было по душе? –  (Не задумываясь.) Экономика – вообще не моё! Я даже училась в гуманитарном классе. После техникума работала в детском приемнике-распределителе с трудными ребятами. Через полгода меня аттестовали. До этого вела еще секцию карате в родной школе. Но со временем подзабросила тренерскую работу. Начались командировки. –  Куда? –  В Чечню. Первая – в 2005 году. –  В звании? –  Сначала рядовой. Потом младший сержант, и пошло-пошло... Дежурила на блокпостах. Досматривала женщин-мусульманок. Там ведь очень строго с этим. На зачистках, когда заходили в дом, знали, что женщины живут отдельно от мужчин. Особенно в дальних аулах. –  Но вы могли отказаться от поездки в горячую точку. –  Нет. На тот момент не отказывались. Вопрос стоял: или – или. По возвращении давали корочки участника контртеррористической операции. По-моему, и сейчас дают. Но за поездки всего в некоторые районы. Это - определенные льготы, надбавки. –  И сколько у вас было таких командировок? –  Восемь. –  Продолжительностью? –  Полгода каждая. –  Получается, «там» вы в общей сложности провели четыре года?! –  Получается так. До 2006-го ребята находились в Чечне по три месяца. Потом – по полгода.   –  Раз вас отправляли так часто, значит, доверяли. –  Во-первых, проще с населением. Потому что все уже знаешь. Местные тебя знают в лицо. Больше доверяют. Ты хорошо к мирному населению – и оно к тебе: предупреждают, когда где-то что-то... –  С другой стороны, смотришь фильмы: днем тебе местные улыбаются, а в темноте заглянул в аул и не вернулся. –  (Вздыхает.) Бывало и такое. В 2005 году еще нормально, а начиная с 2007-го... На КПП приходила, в основном, молодежь. Протягивают яблоки. Мы угощения принимали, но не ели. Запрещено. Один парень постоянно улыбался, хурмой угощал. А через два месяца от ФСБ поступают сведения: участник бандформирований. И он исчез. Последняя моя командировка была в конце 2015 года, и до сих пор он был в розыске. И таких случаев немало. Мы раз в месяц ездили в Ханкалу за продуктами и дровами. Однажды наш отряд попал под обстрел. На рынок меня одну не отпускали. А если шла, то обязательно с собой ПМ, автомат Калашникова. Потом «Кедр» выдали. Рядом – снайпер и пулеметчик. Поначалу для меня это было дико. Вроде ведь идешь на рынок, в магазин... –  Бытовые условия оставляли желать лучшего?  –  Когда Рамзан Кадыров восстанавливал после бомбежек больницу, в которой мы жили, нас переселили на взлетку. Просто поставили палатки на взлетной полосе. В ту зиму температура была минус 26. Печку-буржуйку топили без остановки. Это сейчас в этом месте городок. И дома стоят с Интернетом, и бани. –  Женские условия быта при этом учитывались? –  Конечно! Вот мы ездили: отряд 46 человек и две женщины. У нас своя палатка, определенное время на баню. –  Я как-то дежурил с полицейским патрулем. После развода и мужчины, и женщины набились в один «уазик». И что-то особого джентльменства не заметил. –  Это да, бывает. Но нас берегли. Ребята нас всегда сажали в кабину. Сами же часто на броне. –  До ордена Мужества вас наградили медалью «За отвагу». –  Это случилось в 2006 году, как раз там, где погибла Шестая рота. Памятник псковским десантникам уже стоял. Мы ехали в «уазике». Пять человек. Первая техника проехала, а мы подорвались на закрытом фугасе. Командира и водителя откинуло взрывной волной. Я находилась между снайпером и пулеметчиком. Нас не задело. Снайпер успел вытащить командира, и машина взорвалась. Ему за это орден Мужества, а нам, четверым, – медали «За отвагу». –  Рамзана Кадырова видели? –  Видела. Много впечатлений. На нашем двадцать втором блокпосту строился спортивный комплекс. Подъехали машины. Вышли люди, а Кадыров в середине. Нормально с нами разговаривал, здоровался за руку. Для меня это тоже было удивительно: все-таки глава Чечни. Сразу же на следующий день привезли стройматериалы и установили новое сооружение. Компьютер привезли. –  За что удостоились ордена Мужества? – (После долгой паузы.) Освобождение пятнадцати пленных. Меня, как женщину, внедрили в бандформирование. Вот там, конечно, было страшно. Очень! Четыре с половиной месяца ужаса. Когда видишь в яме ребят, но ничем не можешь помочь и кусаешь губы... И не выдать себя... Постоянно боишься оступиться, чтобы не раскусили. А их не кормят, не поят и неизвестно что с ними делают! Год ходила к психологу после этой командировки. –  Почему столько лет награда искала вас? –  (Гладит край стола.) Потому что засекречены списки. В противном случае, могут просто убить. Нас там было четыре человека. Меня долго искали, чтобы вручить орден. Позвонили в УВД. Сказали, что ушла на пенсию. Приехали к матери. А я в колонии. –  Как узнали о высокой награде? –  Мама сообщила. И добавила: «Доченька, несмотря ни на что, я с тобой». Когда сюда попала, была в большой депрессии, в шоке. Думала, когда вернусь, уберу всю форму. –  До какого звания дослужились? –  Официально лейтенант. Неофициально – подполковник. Говорю же, все засекречено. –  Тогда, может, о форме физической? –  На свободе поддерживала. Контактными видами единоборств. Не думаю, что здесь это возможно. Но стараюсь жить полноценно: работать, читать, общаться. И время быстрей идет. –  Орден наверняка приблизит свободу. –  (В разговор вступают сотрудники исправительного учреждения.) И не только орден! Ольга Николаевна трудится  у нас в столовой. Это тяжелая работа. Плюс – безупречная дисциплина. Человек стремится. Администрация это видит. Полтора года по статье «Мошенничество» – не такой большой срок. Скоро она перейдет на облегченные условия отбывания наказания. –  Ольга Николаевна, что в планах, когда колючий забор окажется за спиной? –  Работать. Займусь здоровьем. Узнав, что у меня онкология, никому не жаловалась, уехала в командировку. Вернулась, врач сказал: «Срочно операция!» Потом - шесть курсов терапии. Родители об этом узнали в последнюю очередь. Берегла их. Хотелось встать в строй, не упасть духом. Я и сейчас этого хочу.  Дмитрий ТИШИНКОВ.  P.S. Имя героини по понятным причинам изменено. Она уже находится на свободе. Редакция благодарит пресс-службу УФСИН России по Костромской области за помощь в подготовке материала.

Первый раз сварила кашу из этого риса месяца два назад. Внучка ела с удовольствием. Потом разнообразила меню, а пакет с рисом для каши был положен еще в один пакет и плотно завязан резинкой, дабы не рассыпался... И как потом оказалось, моя привычка к аккуратности спасла все остальные крупы, хранящиеся в шкафу, да и сам шкаф от заражения. Но обо всем по порядку. Этот день, когда я снова решила сварить  внучке рисовую кашу, буду помнить долго. Сначала я заметила в крупе какие-то темные палочки. Высыпав крупу на стол, вдруг увидела, как одна «палочка», как мне показалась, «раскрылась» и, высвободив из себя шесть ножек, быстро поползла. Дальше начали «раскрываться» остальные «палочки». Плохо помню, как сгребла крупу с ползущими «палочками» в пакет, сунула этот пакет в другой пакет, потом еще в один… Так состоялась первая встреча с тогда еще не знакомым мне рисовым долгоносиком. Следующую ночь я не спала. Решала, что делать с рисом для каши. Выбросить? Но я не знаю, что будет, если роботоподобные «раскладывающиеся палочки», возможно, попадут в почву. Вдруг заразят ее? Стану виновата перед будущими поколениями. А если это вражеская продовольственная и экологическая диверсия? Утром позвонила в управление Роспотребнадзора, оттуда меня послали в Россельхознадзор, и вот я с «палочками» в кабинете службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору. Там, все еще находясь в легком нервном потрясении, передала пакет специалисту. «Это долгоносик», – спокойно сказала инспектор отдела.  Оказывается, первый раз я не заметила его в крупе, потому что там его было  немного, но размножается он очень быстро. Инспектор продолжала: «Если бы вы выбросили его в мусор, то вредитель, однозначно, вскоре бы погиб». Далее я узнала про долгоносика, что, вгрызаясь в рисовое зерно своими мощными челюстями, он высасывает из него все полезные вещества, оставляя зерно пустым. Зерно перестает быть питательным продуктом. Рисовый долгоносик размножается, очень быстро становится взрослой особью и быстро поражает весь рис, равно как и другие крупы, которые оказываются рядом. «Но говорить ответственно про то, что это долгоносик, – продолжала сотрудник управления Россельхознадзора, – мы можем только после того, как экспертизу проведет лаборатория. Пишите заявление».   Далее мне объяснили, что деньги за пакет с рисом вернуть не получится - ввиду отсутствия у меня чека. Но деньги мне были и не нужны. Я написала заявление с просьбой провести исследование и стала ждать ответа. А что же мне было все-таки нужно? Как всегда я хотела докопаться до истины. Исходными данными была информация с пакета, в котором был рис. Итак, произведен он был в Краснодарском крае, расфасован в Санкт-Петербурге в августе прошлого года известной фирмой, назвать которую не имею права. На каком этапе произошло заражение – производства, хранения, транспортировки, фасовки – об этом мне не смог сказать никто из тех, с кем общалась на эту тему. Но, как оказалось, совсем не это было главным в моей истории.  С соблюдением всех сроков пришел ответ от Федеральной службы по  ветеринарному и фитосанитарному надзору, в котором было сказано, что «рис в качестве образца был направлен в ФГБУ «Тверская МВЛ» для проведения исследований на показатель безопасности – зараженность. Согласно проведенным исследованиям установлено, что в данной пробе обнаружены вредители – рисовый долгоносик 16 экземпляров на образец». В переводе с официального языка это означает, что в 800-граммовом пакете с рисом было 16 особей рисового долгоносика. И далее: «В соответствии с требованиями Технического регламента Таможенного союза ТР ТС 021/2011 «О безопасности пищевой продукции»   «зараженность вредителями хлебных запасов (насекомые, клещи)» – не допускается. За нарушение действующего законодательства продавец и изготовитель данной крупы будут привлечены к административной ответственности». А, продавец тоже виноват? Хорошо, пусть официальные органы занимаются привлечением к ответственности всех, кого сочтут нужным, а я побежала привлекать к своей ответственности продавца, крепко сжав в руке письмо. Заведующая магазином оказалась милой молодой женщиной. От нее я узнала, что кроме меня с зараженной крупой приходили еще несколько человек. Что после звонка из Россельхознадзора рис был немедленно убран с полок. Где-то внутри себя я понимала, что магазин вряд ли повинен в заражении вредителем, но по закону он несет ответственность за то, что продает. Получив денежную компенсацию за пакет с рисом из кошелька заведующей магазином (38 рублей за пакет риса плюс 40 рублей за проезд на автобусе) и коробку конфет за моральный ущерб, я ушла, поняв, что радости не испытываю.   Потому что оставались вопросы. Главный – как теперь покупать продукты без страха скушать что-то зараженное, некачественное, бесполезное с питательной точки зрения. Ведь в случае с рисом долгоносик размножается как саранча потому, что в рисовом зерне, особенно в буром рисе, содержаться не только полезные растительные жиры, но и целый комплекс антиоксидантов, витамины и клетчатка. А он все это высасывает. Целый Институт риса, между прочим, Федеральный научный центр, расположенный в Краснодаре – краевом центре Краснодарского края – по-видимому, никак не может с вредителем справиться, раз моя внучка, пусть один раз, но все-таки съела кашу с долгоносиком. Так все же что я считаю главным в этой истории? Все просто. Я хочу знать, кто и в каком объеме понесет ответственность за заражение крупы и продажу ее мне под брендовой маркой. Выяснилось, что Россельхознадзор передал материалы проверки и все необходимые протоколы в арбитражный суд. Горя желанием узнать, какова перспектива наказать недобросовестных производителей, я попала-таки к юристу, занимающемуся арбитражными спорами. Юрист объяснил мне, наивному потребителю, что оштрафовать или отозвать лицензию у производителя будет практически невозможно, потому что на производстве есть контроль на входе продукции и на ее выходе. Производитель брендовых продовольственных марок, на страже которого стоят высококлассные юристы, имеет в арсенале все необходимые документы для того, чтобы доказать суду свою невиновность. И биться за свою репутацию будет до конца. Так что, судя по выражению лица юриста, мне стало понятно, что я уже всех достала со своим долгоносиком. На самом деле, сую свой длинный нос куда не надо. В конце концов, никто не умер, не отравился, компенсацию я получила, коробку конфет тоже. Еще поняла, что государство в лице Россельхознадзора стоит-таки на страже интересов простого гражданина, проверки проводит, письма присылает, в суды на бизнесменов подает. А еще благодаря долгоносику я познакомилась с хорошими людьми и получила урок на будущее. Какой урок? Теперь буду сразу же после покупки перебирать все крупы, как это делала моя знакомая баба Маня. «Зачем вы это делаете?» – спрашивала я ее. «Так крысиное г… выбрасываю! - отвечала баба Маня. - Мало ли крыс в амбарах!» Да, видимо, крысы, тараканы и долгоносики – неистребимое племя.   Инна КИРЕЕВА.