Завещание Кострмоского адмирала
1855-й год. К своему окончанию близится несчастливая для России Крымская (иначе – Восточная) война. Севастополь блокирован англо-французскими и турецкими войсками. На входе в бухту, с целью недопущения прохода в нее судов союзников, затоплены семь наиболее старых кораблей Черноморского флота. У одного из причалов осажденного города-порта ошвартован пароходофрегат «Владимир», в кают-компании которого находятся офицеры и священнослужитель. Командир корабля составляет важный документ, который вскоре заверят присутствующие. Вот он:
Духовное завещание
38-го флотского экипажа Капитана 2-го ранга Григория Иванова сына Бутакова 2.
На случай смерти моей сим определяю: следующие мне от казны призовые деньги за взятие турецко-египетского парохода «Перваз-Бахри» и за участие в Синопском бою, разделить следующим образом: одну десятую долю всей суммы употребить на оплату долгов отца моего, выдав ему, что за тем останется. Одну десятую же назначаю матери моей; три десятых доли сестре Надежде; одну десятую сестре Александре; одну десятую сестре Анне. Итого семь десятых. Одну двадцатую долю казначею брату Ивану; одну двадцатую брату Дмитрию, и одну двадцатую брату Владимиру. Одну двадцатую тетке Анне Николаевне. Одну двадцатую в пользу раненых и семейств убитых нижних чинов Черноморского флота при защите Севастополя.
Из остальной за тем двадцатой доли всей суммы выдать за верную службу денщикам Василию Григорьеву сто пятьдесят рублей серебром и Абдулу сто рублей; матросам 38-го экипажа Платону Малюте сто пятьдесят и Францу Шатковскому сто рублей.
Из оставшихся за тем денег выдать сестре Анне сто рублей для раздачи по ее усмотрению дворовым людям, и что останется употребить на устройство в Севастополе створной меридиональной линии из двух прочных каменных столбов, поставленных на высотах по усмотрению начальства в глубине Южной бухты или на северной стороне, которые бы служили для определения девиаций компасов на судах.
Исполнение духовного завещания этого поручаю зятю моему отставному Капитан Лейтенанту Павлу Степанову Дудникову, которого прошу в случае если кто из лиц, переименованных выше, скончается до раздела суммы, то назначенная оному часть пусть перейдет в равных размерах трем сестрам моим. Это последнее желание не может касаться сестры Надежды и назначенной ей доли, а также сестры Александры.
Завещание это написано мною собственноручно на пароходе «Владимир» в полном здоровье душевных сил, сего Апреля восьмого дня 1855 года. 38-го флотского экипажа Капитан 2 ранга Григорий Бутаков 2.
Достоверность сего духовного завещания свидетельством своим утверждаю О. духовный Игумен Георгий.
При составлении сего завещания присутствовали:
Капитан Лейтенант Лев Кульчицкий
Капитан Лейтенант Абрам Асланбегов
Лейтенант Федор Артюков…
Первый лист духовного завещания Г.И.Бутакова
Пожалуй, трудно представить более сложный в эмоциональном плане документ, который к тому же лучше всех других рассказал бы о составителе, чем его последняя воля. Однако для понимания текста, безусловно, требующего разъяснений и комментариев, а также ситуации, вызвавшей его к жизни, следует, прежде всего, ближе познакомиться с автором завещания.
Итак. 27 сентября (старый стиль) 1820 года у супругов Бутаковых – уроженца Костромского уезда капитана 2-го ранга Ивана Николаевича и его жены Каролины Карловны родился младенец, которого нарекли Григорием. Между тем мальчик увидел свет вовсе не в родовом имении Пчёлкино, а в Риге – главном городе Лифляндии (губернии, принадлежавшей в ту пору России), где его отец командовал несколькими ротами флотского экипажа. Вслед за своим старшим братом Алексеем, не достигший и одиннадцати годков Гриша был отдан на обучение в столичный Морской корпус, из которого спустя пять лет был выпущен гардемарином, а после прохождения плавательной практики уже в мичманском чине был направлен в Николаев. Здесь он благодаря протекции родителя некоторое время занимал престижную должность флаг-офицера (иначе – адъютанта) при главном командире Черноморского флота и портов вице-адмирале М.П.Лазареве – знаменитом флотоводце и мореплавателе, первооткрывателе Антарктиды. Причем заслуженный адмирал стал первым наставником нашего земляка.
Далее Григорий Иванович участвовал в захвате побережья Кавказа, сражался с горцами, совершил плавание в Средиземное море, затем в течение ряда лет крейсировал между черноморскими портами. На рубеже 1840-50-х годов он, командуя тендером, занимался гидрографическими исследованиями и описанием побережья от Босфора до Дуная. Результатом этой четырехгодичной работы стало составление и издание труда «Лоция Черного моря с 36-ю литографированными планами портов». Еще одним ответственным и лестным поручением для нашего теперь уже капитан-лейтенанта Бутакова стало командирование в Англию для приемки строящегося там парохода «Дунай» и его перевода в Россию. В конце 1852-го наш моряк вступил в командование одним из лучших кораблей флота – пароходофрегатом «Владимир». Между тем, в воздухе уже явственно пахло грозой…
В начале октября 1853 года на суше и на море разразилась Крымская война, а уже через месяц состоялось первое в мировой истории сражение паровых кораблей. «Владимир» под командованием Г.И.Бутакова огнем орудий разгромил, а затем пленил вместе с командой турецко-египетский пароход «Перваз-Бахри», тот самый, который упомянут в духовном завещании. За эту викторию Григорий Иванович был награжден орденом св. Георгия 4-го класса, обрел звание капитана 2-го ранга и получил более чем изрядные «призовые» – 38 тысяч рублей, также фигурирующие в «духовной». А спустя две недели после памятного боя состоялась знаменитая, роковая и гибельная для турецкого флота Синопская битва, в которой наш земляк тоже принимал участие (хоть и менее заметное) и опять-таки был премирован, хотя гораздо более скромными выплатами. Таким образом, чтобы мы с вами понимали, «одна десятая доля» от распределенных средств составляла весьма «круглую» сумму.
Хотелось бы отметить одну особенность курьезного характера, связанную с документом, если, конечно, в данном случае уместен легкомысленный тон. Дело в том, что Г.И.Бутаков обладал поистине ужасным, абсолютно неразборчивым почерком, приводившим в ступор его адресатов, и за который ему постоянно пеняло начальство, настоятельно рекомендуя завести ординарца специально для написания приказов, распоряжений и других бумаг служебного характера. Однако он оставался неизменно глух и индифферентен к этим пожеланиям, отговариваясь тем, что у него нет лишних средств на содержание писца. Что греха таить, автор данных строк также явился жертвой скорописи в исполнении нашего брата-костромича. Сколько раз, теряя драгоценные минуты в читальном зале Российского государственного архива военно-морского флота в Петербурге, ваш исследователь в отчаянии отставлял так и не разобранные до конца автографы знаменитого моряка. И на этом фоне приятно удивляет бумага с его последней волей, прописанная более-менее старательной рукой и, как для Григория Ивановича, так просто образец каллиграфии. Как говорится, можем, когда хотим! И действительно, ведь для того, чтобы не только реализовать, но хотя бы заверить завещание, его необходимо было элементарно прочитать…
Рассмотрим же непосредственно текст. В нем составитель именует себя «Бутаковым 2-м», что означает – на флоте, причем в более высоком чине, служит некий «Бутаков 1-й». Но, признаемся, что «первый» однофамилец или родственник «второго» нам, увы, неизвестен. Тем более что на самом деле Григорий Иванович уже 10 дней, как капитан 1-го ранга, но он об этом еще не знает, так как приказ о пожаловании ему очередного звания (от 30 апреля 1855 года) в войска еще не поступил.
Обращает на себя внимание фраза о намерении выделить «одну двадцатую в пользу раненых и семейств убитых нижних чинов Черноморского флота при защите Севастополя». Конечно, средства в размере двух или двух с половиной тысяч рублей вряд ли компенсировали бы горечь утрат семьям всех погибших или облегчили бы жизнь увечным воинов (а по результатам войны тех и других насчитывалось более двухсот тысяч человек), но, согласитесь, чистые и искренние намерения стоят «дороже денег».
Русская эскадра на Севастопольском рейде. И.К. Айвазовский
Что касается выделения оставшейся суммы на обустройство меридиональной линии для определения девиаций судовых магнитных компасов. Неискушенному читателю достаточно будет знать, что наличие у компаса большой девиации, то есть ошибки в показаниях прибора, влияет на точное определение курса корабля со всеми вытекающими из этого последствиями. Отметим только, что и в этом жесте героя нашего рассказа усматриваем пример, достойный подражания.
Не так много как хотелось бы известно о душеприказчике Г.И.Бутакова, то есть о человеке, назначенном исполнителем воли завещателя – отставном капитан-лейтенанте П.С.Дудникове. Мы знаем, впрочем, что Павел Семенович, представитель древнего дворянского рода, кавалер ордена св. Анны 3-й степени, был женат на старшей сестре Григория Ивановича – Александре и являлся помещиком большого села Остаповка неподалеку от Николаева. Уволившись с флота, служил исправником в земском суде Херсонского уезда. В 1856 году он построил в своем селе каменную однопрестольную церковь, в ограде которой и был впоследствии похоронен.
Крайне любопытен также состав заверителей свершившегося акта.
Обратимся, прежде всего, к духовному пастырю. Надо понимать, что отец Георгий являлся в годы Крымской войны благочинным над флотским духовенством и игуменом (то есть, настоятелем или наместником) Балаклавского Свято-Георгиевского монастыря, иеромонахи которого стали священниками военных судов, а после затопления большей части флота у входа в Севастопольскую бухту, перешли вместе с их командами на городские укрепления. Так и отец Георгий «в ходе героической обороны города ежедневно совершал божественные литургии на кораблях, а также на бастионе 38-го флотского экипажа в Севастополе, под неприятельским огнем напутствовал раненых и умирающих». Его пасторское служение было отмечено высокими наградами. В 1854-м он был пожалован золотым наперсным крестом, украшенным драгоценными камнями, выдававшимся от имени Святейшего Синода, а в июне следующего года, по представлению главнокомандующего Южной армией и военными сухопутными и морскими силами в Крыму генерал-адъютанта князя М.Д.Горчакова, государь император удостоил игумена Георгия высокого ордена св. Анны 2-й степени.
Не менее, если не более, интересны и выступившие свидетелями офицеры – коллеги командира парохода «Владимир».
Это Л.Я.Кульчицкий (Кульчитский) (1813-1873), в описываемое нами время – командир буксирного парохода «Молодец». Вскоре, в том же 1855 году он будет повышен в звании до капитана 2-го ранга, после дослужится до контр-адмиральского (по другим сведениям – вице-адмиральского) чина. Между тем завершит карьеру наш моряк вовсе не на военном, а на партикулярном поприще. В 1868 году Лев Яковлевич вступит в должность градоначальника Таганрога, и будет исправлять ее до самой своей кончины.
Вторым подписантом завещания явился А.Б.Асланбегов (1822-1900), происходивший «из дворян черкесской нации», впоследствии – известный флотоводец и историк флота, кавалер многочисленных орденов. В августе 1854-го, будучи командиром пароходофрегата «Эльбрус», он был контужен во время отражения одного из штурмов Севастополя. В капитан-лейтенанты его произвели в декабре того же года, а флот он оставил в 1898-м в вице-адмиральском чине. Действительный член Императорского Русского географического общества Авраамий (Абрам) Богданович Асланбегов был известен, кроме того, как автор многих статей о выдающихся российских адмиралах и других научно-популярных материалов, связанных, прежде всего с географией Отечества.
И, наконец, третьим лицом засвидетельствовавшим подлинность документа, стал подчиненный Г.И.Бутакова, член экипажа «Владимира» Федор Артюков (Артюхов) (1820-предположительно 1885). Он также сделал отличную карьеру, выросши из скромного лейтенантского чина до контр-адмиральского звания, обретя ордена св. Владимира и св. Анны высоких степеней.
Таким образом, констатируем – из четырех военных моряков, собравшихся вместе на борту пароходофрегата в апреле 1855-го, каждый первый (а в их числе, конечно, и сам Г.И.Бутаков) дослужился до адмиральских погон. Редчайший случай? Может быть, но не для времен одной из самых кровопролитных войн XIX столетия, когда каждый боевой офицер, счастливо не пополнивший графу «Потери», мог рассчитывать на отличия и награды, в том числе и на ускоренный служебный рост. Более того, мы вовсе не будем удивлены, если со временем выяснится, что каждый из сослуживцев стал для другого свидетелем и заверителем последней воли. Можем предположить, что осенью 1854 года, особенно начиная с октября-месяца, когда последовала первая бомбардировка Севастополя (а всего их было шесть), флотскими и армейскими офицерами были составлены десятки тысяч «духовных» и для немалого числа завещателей такая предусмотрительность оказалась, увы, оправданной.
Безусловно, у моряков, защищавших бастионы и редуты, люнеты и флеши было гораздо больше шансов пасть смертью храбрых, чем у их сотоварищей, оставшихся в составе команд немногочисленных кораблей Черноморского флота. Однако и судовая служба в обороняющемся городе была далеко не синекурой. Судите сами. Вскоре после яростной перестрелки с «Перваз-Бахри» «Владимиру» и его экипажу во главе с Г.И.Бутаковым довелось участвовать в десятках опаснейших дел. Так, осенью 1854 года пароходофрегат своими мощными орудиями утюжил англо-французские траншеи и батареи на горе против Киленбалочной бухты, которые, конечно же, отвечали столь же губительным огнем. Спустя несколько недель Григорий Иванович командовал группой из нескольких кораблей в Инкерманском сражении, а через месяц пароходофрегаты бились с неприятельскими пароходами у Песчаной и Стрелецкой бухт, после подавляли батареи противника под Севастополем. Уже после составления завещания, в ночь на 6 июня 1855-го, личный состав «Владимира» отражал штурм укреплений города, предпринятый французской бригадой. В конце августа моряк был занят организацией и непосредственно перевозкой раненых, войск и грузов на Северную сторону, после чего исполнил подводящий итог многомесячной обороне города приказ – высадив команды, поджег свой «Владимир», другие вверенные ему пароходофрегаты и, открыв кингстоны, затопил суда в Северной бухте. На этом завершилась боевая деятельность Григория Ивановича. 30 августа 1855 года союзники вступили в еще дымящийся Севастополь и этот день, между прочим, считался в семье Бутаковых скорбным.
Малахов курган. Фрагмент панорамы обороны Севастополя. Франц Рубо
Что произошло с нашим земляком далее? Спустя год по завершении войны он достиг первого адмиральского чина и был назначен Главным командиром Черноморского флота и военным губернатором Николаева и Севастополя, а вскоре женился на молодой вдове, дочери костромского врача Амалии-Марии Рожественской. После служил военно-морским агентом (атташе) в Англии и Франции, пожалован званием вице-адмирала, руководил броненосными эскадрами Балтийского флота, произведен в полные адмиралы, командовал Петербургским портом. Затем оставил морскую службу и принял почетное назначение в Государственный совет…
Теперь мы с вами знаем, что Григорий Иванович Бутаков был готов к смерти еще в осажденном Севастополе, но «старуха с косой» настигла его гораздо позднее, а именно 31 мая 1882 года. Таким образом, завещание образца 1855-го, слава Богу, так и не было востребовано. Насколько нам известно из бумаг внучки адмирала Милицы Петровны Римской-Корсаковой, призовые деньги за победу над пароходом «Перваз-Бахри» были полностью сохранены рачительным адмиралом. Но, согласно более поздней «духовной» достались они не братьям-сестрам, и не его родителям, которых уже не было среди живых, а были разделены между его сыновьями Александром и Алексеем (также известными военными моряками) и дочерьми – Марией и Елизаветой.
Олег ДЕ-РИБАС.