Известное дело – купеческое слово твердое. Эти слова, как говаривал премьер Медведев, практически «отлиты в граните». На старинном здании на ул. 1 Мая, принадлежавшем горводоканалу, есть каменная табличка: «Сей ночлежный дом построен костромским купцом Федором Ивановичем Черновым на свой капитал для нуждающихся в бесплатном ночлеге, без различия всякого сословия, обоего полу и передан на ВЕЧНЫЕ времена в костромское городское общество. Открыт в 1890 году».
Много воды с тех пор прошло через водоканалал. Принадлежит ли сегодня памятник социальной архитектуры очистительному предприятию, нам неведомо. И вряд ли нынешняя реконструкция задумана для улучшения быта бездомных. В одном прав меценат Чернов: тема людей без определенного места жительства – вечная.
МОЙ АДРЕС – НЕ УЛИЦА
Нынешнее более-менее официальное проживание костромских бомжей определено символичным адресом: улица Коммунаров, 26а. При этом оговорюсь сразу: ни о какой коммуне речи быть не может. В принципе. Состояние кровоточащих душ близкого контакта не предусматривает. Однако и без законов общественного существования тоже никак. Их здесь три: не пить, не дебоширить, по возможности трудоустроиться.
У Александра Пушкарева, организатора ночлежки, времени на интервью в обрез. Помимо надзирательных функций, под завязку хозяйственных хлопот. И все же начали издалека.
— Александр Яковлевич, мы частенько поднимаем вопрос об исторической справедливости. Вот человек в конце позапрошлого века на свои деньги построил для бедолаг дом и передал его навечно городу. Почему бы не вернуть зданию на берегу Волги первоначальный статус?
— Лет семь назад я задавал этот вопрос городским властям и даже консультировался с юристами. Но… Все же национализировано было. Единственная зацепка – если откликнутся наследники купца Чернова и тогда теоретически можно попытаться все вернуть. Но на это надежды практически нет.
— По мне так уж лучше снять табличку. Поскольку она позорит все власти – и прежние, и нынешние, и будущие. Вы-то как решились помогать бездомным?
— Сначала мы взяли под опеку нуждающиеся в поддержке многодетные семьи. Хорошо знаю их проблемы, у самого пятеро детей. Кормили малоимущих на улице Чайковского. Вскоре стали подтягиваться бездомные. Власти, местное население начали возмущаться: «Нам тут бомжей не надо! Центр города, туристы и все такое». Стали думать, куда перенести пункт питания? К тому же люди приходили покушать, а ночевать негде. Поставили первый вагон с кроватями на территории бывшей фабрики. Со временем появились еще вагончики, туалеты, котельная. Сегодня у нас три десятка постояльцев.
— Баня, смотрю, знатная.
— В ней можно мыться в любое время суток. Дров хватает. Есть свободное время — не ленись, топи. Вода через дорогу.
— Работать обязательно?
— Да, если позволяет здоровье. Кто-то чистит дороги, кто-то работает в фермерских хозяйствах. Не можешь устроиться самостоятельно, поможем.
— Зарплату в «общак»?
— Удерживаем две тысячи с заработка. Поймите правильно, у нас здесь не пионерский лагерь и не санаторий. Каждая копейка на счету. Конечно, без помощи никак. Очень выручает мясокомбинат, снабжает костями. Лесопилки поставляют горбыль. Костромская администрация на этот год выделила субсидию в 300 тысяч рублей. Закупим продуктов, медикаментов. Помогают и предприниматели, и простые костромичи. Чаще всего анонимно.
БЕЗГОЛОВЫЙ? КАТИСЬ!
— Из-за чего люди теряют жилье?
— Из-за пьянки, риэлторских афер. Кого-то выживают родственники. Нередко пришедшие из не столь отдаленных мест оказываются у нас. Больная тема – детдомовцы. Им, по достижении 23 лет государство обязано выделить жилье. Но некоторые вместо благоустроенной квартиры получили место в наших вагончиках. И никому они не нужны.
— Может, таким людям оказывать скорую юридическую помощь?
— (Невозмутимо.) Еще раз повторяю: наша главная цель – не дать людям погибнуть. Хотя детдомовец Андрюха, поселившись в ночлежке, руки не опускал и добился для себя квартиры. Бывает, оформляют себе пенсию по инвалидности. А другим ничего не надо. Вон гляньте в окно. Видите на тележке с колесами мужика без ног? Это наш «Шумахер». Его задача – найти выпивку. А здесь пьянство категорически не приветствуется. Кто-то, зная порядки, напьется неизвестно где, а через несколько дней скребется, как собачонка: «Пустите…» Пускаем. Куда его денешь? Жалко.
— Но ведь не секрет, что каждый бездомный – практически хронический алкоголик.
— Одно дело, когда ты, возвращаясь с работы, тихонько выпил бутылку пива и смотришь телевизор. А то ведь хватаются за ножи, ножницы! Таких «героев» – сразу за ворота: иди, проветрись. Первый раз предупредим, второй, третий. Если человек не понимает, расстаемся. Не важно, без рук, без ног, без головы ли. Желающих на освободившееся место десятки! Особенно зимой. Дежурный по городу звонит: «Там, там бездомный». Сердобольные граждане беспокоятся: «Сидит, голодный, воняет на весь подъезд. Заберите!» Скорая привозит, полиция привозит. Бывает, доходит до смешного. Сестра сдала брата, а через три дня звонит, беспокоится: «Как он у вас? Сыт ли? Не обижают?» Один молодой умник устроил к нам своего отца. И повадился, было, на дорогой иномарке навещать родителя в день получения пенсии. Но мы быстро наглеца отвадили.
— Питание в ночлежке трехразовое?
— Завтрак и ужин или готовят сами или ходят в столовую. Обед благотворительный. На него приходят и малоимущие с улицы. Суп, каши, картошка, макароны, тушенка, молоко. Хочешь добавки? Пожалуйста! Осенью неравнодушные костромичи принесли нам много домашних заготовок. Подмога серьезная.
— Слышал, к вам даже иностранцы наведываются.
— И датчане бывали, и немцы, и норвежцы.
— Типа, «рашен экзотик»?
— (Грустно улыбается.) Она самая. Хотя, норвежцы раз помогли. Дали двадцать тысяч.
— Евро?
— Ну да! Рублей. Но больше удивило не это. Один норвежец долго крутился у рукомойника. Все пытался найти трубу, через которую тот наполняется водой. А под конец вообще обескуражил. Говорит: «Чем у вас занимается «Армия спасения?».
Звонили как-то с Би-би-си: «Можно сделать репортаж о том, как живут российские бездомные?» Я отказался. Ведь им нужно только жареное. Извратят все. А нам не до сенсаций. Только успевай крутиться. Хотим поставить теплицу. И люди будут заняты, и зелень, овощи свои будут. Я вот так просчитываю, продуктов до лета хватит. А потом? Субсидию, сказали, больше не дадут. Кризис.
ЖИЗНЬ ПОД ОТКОС. ВАГОНЧИК – НЕТ
Беседа-беседой, но лучше один раз увидеть. Выходим на территорию, где расположены приземистые вагончики. Опять вспомнилась дореволюционная кирпичная ночлежка купца Чернова. Всплыли в памяти и знаменитые строки московского краеведа Владимира Гиляровского о пейзажах, окружавших ночлежки первопрестольной: «Ужасны иногда были ночи, где сливались пьяные песни, визг избиваемых «марух», да крики: «Караул!» Но никто не рисковал прийти на помощь: раздетого и разутого голым пустят да еще изобьют за то, чтобы не лез куда не следует.» Да, дисциплина важна во все времена!
Между тем, лезу в первый вагончик. Сумрак. Спертый воздух. В дальнем углу глухой кашель. Похоже, у человека постельный режим. Признаться, мне к подобной атмосфере не привыкать. В свое время вдоволь наработался в кочегарках-такелажках. Но это было как бы понарошку, так сказать, производственная необходимость. Всегда знал – вечером окажусь в уютной квартире, в объятиях жены и дочки. А тут…
А вот столовая достаточно цивильная. И запахи вполне соответствуют названию закутка. Все дело в том, что к столовой этой приложена женская рука, не разучившаяся ни кашеварить, ни наводить порядок. Чистая клеенка на столе, блестящая посуда. В холодильнике – консервы, овощи, замороженные ягоды. Женщина, за которой закреплена ответственная точка, на ногах с четырех утра ежедневно. Молодец, одним словом.
На тридцатитрехлетней Татьяне — стирка. Конечно, быть прачкой в приюте для бездомных не мечтала. Жила на Кинешемском шоссе. Родители погибли, родственники попросили Таню из квартиры. В ноябре долго стояла на ветру у магазина. Работавший на автостоянке мужчина пригласил в дежурку погреться. Оттуда позвонил в ночлежку. Теперь она здесь. Главное, говорит, не лентяйничать.
Удивительно, но теперь Татьяна начала с чистого листа и свою личную жизнь. Познакомилась здесь с Алексеем, проснулись чувства. Руководство даже выделило паре отдельные апартаменты, в которых, помимо плитки, холодильника есть телевизор и даже видеомагнитофон. Оно и понятно. У второй половинки планов – громадье. В своей прошлой жизни Алексей работал киномехаником. Когда почило в бозе кино, умерла и душа. Несколько лет пил беспробудно. Допился даже до психиатрической больницы. В июне 2014-го сбежал, поселился на улице Коммунаров. Осмотревшись, стал посещать клуб анонимных алкоголиков. В результате, восемнадцать месяцев – ни капли спиртного!
Сейчас у мужика вместо второй нерабочей группы третья рабочая. Как только восстановил дееспособность, сразу помирился с мамой. Если все так пойдет и дальше, она пустит пару в дом. Дай-то Бог, чтобы жизнь Алексея больше не меркла, как когда-то киношный экран.
У Николая же Ивановича свет в конце тоннеля не предвидится. Пятнадцать лет жил в гражданском браке у жены. Совсем недавно она умерла. Родственники покойной на сороковой день затребовали наследство. Пока лежал в больнице, замок в квартире поменяли. Вернуться в свою украинскую однушку-малосемейку? Так там дочка с тремя детьми и мужем теснится. И вот дядя Коля третью неделю пребывает в приюте. Остался, правда, под Шарьей покосившийся домишко от матери. Только где взять силы выпрямиться в полный рост и махнуть, засучив рукава, на малую родину? Хочется уже просто покоя.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Закончу тем, с чего начал. Не дающей покоя купеческой табличкой, превратившейся в таблицу унижения. Прости нас, Федор Иваныч, за то, что твоя монолитная надпись так и не защитила хрупкие надломленные души. Одно радует: не перевелись на свете белом последователи Чернова.
Дмитрий ТИШИНКОВ.
Фото Николая Суворова.
Из №8 (835) от 24 февраля 2016.
