– Ольга Николаевна, давайте с самого начала.
– С детства? Родилась в военном городке. В тех краях, где действовала легендарная «Молодая гвардия». Отец был военным летчиком. Лето проводила в деревне. Поскольку рядом мамины родители жили. С седьмого класса увлеклась спортом: волейбол, баскетбол. Отец был мастер спорта по самбо. Может, поэтому стала заниматься карате. Получив аттестат, я поступила в школу милиции. Но проучилась там лишь месяц. У мамы в сорок пять лет случился инсульт. Ее парализовало. И я подала документы в кооперативный техникум недалеко от дома.
– Это было по душе?
– (Не задумываясь.) Экономика – вообще не моё! Я даже училась в гуманитарном классе. После техникума работала в детском приемнике-распределителе с трудными ребятами. Через полгода меня аттестовали. До этого вела еще секцию карате в родной школе. Но со временем подзабросила тренерскую работу. Начались командировки.
– Куда?
– В Чечню. Первая – в 2005 году.
– В звании?
– Сначала рядовой. Потом младший сержант, и пошло-пошло… Дежурила на блокпостах. Досматривала женщин-мусульманок. Там ведь очень строго с этим. На зачистках, когда заходили в дом, знали, что женщины живут отдельно от мужчин. Особенно в дальних аулах.
– Но вы могли отказаться от поездки в горячую точку.
– Нет. На тот момент не отказывались. Вопрос стоял: или – или. По возвращении давали корочки участника контртеррористической операции. По-моему, и сейчас дают. Но за поездки всего в некоторые районы. Это — определенные льготы, надбавки.
– И сколько у вас было таких командировок?
– Восемь.
– Продолжительностью?
– Полгода каждая.
– Получается, «там» вы в общей сложности провели четыре года?!
– Получается так. До 2006-го ребята находились в Чечне по три месяца. Потом – по полгода.
– Раз вас отправляли так часто, значит, доверяли.
– Во-первых, проще с населением. Потому что все уже знаешь. Местные тебя знают в лицо. Больше доверяют. Ты хорошо к мирному населению – и оно к тебе: предупреждают, когда где-то что-то…
– С другой стороны, смотришь фильмы: днем тебе местные улыбаются, а в темноте заглянул в аул и не вернулся.
– (Вздыхает.) Бывало и такое. В 2005 году еще нормально, а начиная с 2007-го… На КПП приходила, в основном, молодежь. Протягивают яблоки. Мы угощения принимали, но не ели. Запрещено. Один парень постоянно улыбался, хурмой угощал. А через два месяца от ФСБ поступают сведения: участник бандформирований. И он исчез. Последняя моя командировка была в конце 2015 года, и до сих пор он был в розыске. И таких случаев немало. Мы раз в месяц ездили в Ханкалу за продуктами и дровами. Однажды наш отряд попал под обстрел. На рынок меня одну не отпускали. А если шла, то обязательно с собой ПМ, автомат Калашникова. Потом «Кедр» выдали. Рядом – снайпер и пулеметчик. Поначалу для меня это было дико. Вроде ведь идешь на рынок, в магазин…
– Бытовые условия оставляли желать лучшего?
– Когда Рамзан Кадыров восстанавливал после бомбежек больницу, в которой мы жили, нас переселили на взлетку. Просто поставили палатки на взлетной полосе. В ту зиму температура была минус 26. Печку-буржуйку топили без остановки. Это сейчас в этом месте городок. И дома стоят с Интернетом, и бани.
– Женские условия быта при этом учитывались?
– Конечно! Вот мы ездили: отряд 46 человек и две женщины. У нас своя палатка, определенное время на баню.
– Я как-то дежурил с полицейским патрулем. После развода и мужчины, и женщины набились в один «уазик». И что-то особого джентльменства не заметил.
– Это да, бывает. Но нас берегли. Ребята нас всегда сажали в кабину. Сами же часто на броне.
– До ордена Мужества вас наградили медалью «За отвагу».
– Это случилось в 2006 году, как раз там, где погибла Шестая рота. Памятник псковским десантникам уже стоял. Мы ехали в «уазике». Пять человек. Первая техника проехала, а мы подорвались на закрытом фугасе. Командира и водителя откинуло взрывной волной. Я находилась между снайпером и пулеметчиком. Нас не задело. Снайпер успел вытащить командира, и машина взорвалась. Ему за это орден Мужества, а нам, четверым, – медали «За отвагу».
– Рамзана Кадырова видели?
– Видела. Много впечатлений. На нашем двадцать втором блокпосту строился спортивный комплекс. Подъехали машины. Вышли люди, а Кадыров в середине. Нормально с нами разговаривал, здоровался за руку. Для меня это тоже было удивительно: все-таки глава Чечни. Сразу же на следующий день привезли стройматериалы и установили новое сооружение. Компьютер привезли.
– За что удостоились ордена Мужества?
– (После долгой паузы.) Освобождение пятнадцати пленных. Меня, как женщину, внедрили в бандформирование. Вот там, конечно, было страшно. Очень! Четыре с половиной месяца ужаса. Когда видишь в яме ребят, но ничем не можешь помочь и кусаешь губы… И не выдать себя… Постоянно боишься оступиться, чтобы не раскусили. А их не кормят, не поят и неизвестно что с ними делают! Год ходила к психологу после этой командировки.
– Почему столько лет награда искала вас?
– (Гладит край стола.) Потому что засекречены списки. В противном случае, могут просто убить. Нас там было четыре человека. Меня долго искали, чтобы вручить орден. Позвонили в УВД. Сказали, что ушла на пенсию. Приехали к матери. А я в колонии.
– Как узнали о высокой награде?
– Мама сообщила. И добавила: «Доченька, несмотря ни на что, я с тобой». Когда сюда попала, была в большой депрессии, в шоке. Думала, когда вернусь, уберу всю форму.
– До какого звания дослужились?
– Официально лейтенант. Неофициально – подполковник. Говорю же, все засекречено.
– Тогда, может, о форме физической?
– На свободе поддерживала. Контактными видами единоборств. Не думаю, что здесь это возможно. Но стараюсь жить полноценно: работать, читать, общаться. И время быстрей идет.
– Орден наверняка приблизит свободу.
– (В разговор вступают сотрудники исправительного учреждения.) И не только орден! Ольга Николаевна трудится у нас в столовой. Это тяжелая работа. Плюс – безупречная дисциплина. Человек стремится. Администрация это видит. Полтора года по статье «Мошенничество» – не такой большой срок. Скоро она перейдет на облегченные условия отбывания наказания.
– Ольга Николаевна, что в планах, когда колючий забор окажется за спиной?
– Работать. Займусь здоровьем. Узнав, что у меня онкология, никому не жаловалась, уехала в командировку. Вернулась, врач сказал: «Срочно операция!» Потом — шесть курсов терапии. Родители об этом узнали в последнюю очередь. Берегла их. Хотелось встать в строй, не упасть духом. Я и сейчас этого хочу.
Дмитрий ТИШИНКОВ.
P.S. Имя героини по понятным причинам изменено. Она уже находится на свободе. Редакция благодарит пресс-службу УФСИН России по Костромской области за помощь в подготовке материала.
