«До свиданья, мой друг, до свиданья»

Не мудрствуя лукаво, рассказывает Ушаков в журнале «Ледокол» о душевном кризисе поэта. Какой там агент! Все так бесхитростно, наивно, непредвзято: «Сейчас, после его смерти, после того, как перед глазами прошел целый ряд лиц, близко знавших поэта, и ряд его родственников, невольно припоминаются некоторые его слова и действия, которые убеждают, что мысль о смерти зародилась у него не со вчерашнего дня, что «не своя» смерть была для него неизбежна, и что вопрос здесь мог быть только в отдалении этого момента. Бросалась в глаза крайняя неуравновешенность поэта, раздвоенность, какое-то скрытое душевное страдание. Друзья поэта рассказывали, что он за последнее время стал явно сомневаться в своих силах: «Напишу 8 строчек, а дальше – стой. Неужели я не человек конченный?»

А характер читаемых Есениным в эти дни стихотворений? Нежная лирика переплеталась со стихотворениями, дышащими ужасом кошмаров, тяжелыми душевными потрясениями. Особенно часто он повторял одно, очень сильное, но чуждое ему по существу стихотворение «Черный человек», над которым он работал два года. Стихотворение передает ночной кошмар – спор с воображаемым противником и пробуждением перед разбитым собственной тростью зеркалом…

Накануне смерти Есенин посвятил одному из бывших у него близких друзей (поэту В. Эрлиху – авт.) стихотворение, гласящее: «До свиданья, мой друг, до свиданья…».  Это стихотворение, написанное собственной кровью, поэт сунул в карман другу, когда тот хотел прочесть, остановил его — потом, вспомнили о стихе только после гибели поэта.

В 8 часов вечера Есенин попросил оставить его одного отдохнуть. На следующее утро в 10 часов 30 минут жена Устинова постучалась к нему в номер, чтобы взять находившийся там самовар. Номер был заперт изнутри. На долгий стук никто не отозвался. Поэт вставал обычно рано. Номер был отперт контрольным ключом. Есенин найден повесившимся в углу на верхнем загибе трубы парового отопления… труп уже окоченел.

Есенин не делал петли, обернул себе шею два раза веревкой от чемодана, влез на высокую тумбу и оттолкнул ее ногами, правой рукой он держался за трубу. Рука так и застыла в этом положении, такова была воля к смерти. На правой руке выше локтя обнаружены попытки перерезать себе вену. Это не удалось ему, по-видимому, потому, что под руками ничего кроме бритвенного ножа не оказалось. Один из товарищей накануне убрал из номера все, чем бы можно было причинить себе серьезное поранение. Все как-то инстинктивно смотрели на Есенина в эти дни, как на больного».

«Известно, нет событий без следа»

Сторонников версии об убийстве поэта, которые считают, что Д. Ушаков проговорился, написав, что Есенин умер не своей смертью, и построили на этом целую цепочку домыслов, разочарую. В орфографическом словаре сие выражение означает «покончить жизнь самоубийством», с пометкой «разговорное».

При этом даже удивительно, что создатели мифа о «костромском следе в деле убийства Есенина» прошли мимо другого костромича, который был одним из последних, кто виделся с Сергеем Александровичем перед тем, как поэт спешно покинул Москву. Это писатель из Кологрива Иван Касаткин, тоже друг Есенина, которого тот звал «дядя Ваня».

«Дядя Ваня» одно время служил в ВЧК, занимался там архивными делами, а до революции скрывался от жандармов на квартире отца печально известного чекиста Г. Ягоды в Нижнем Новгороде. К тому же хорошо знаком Касаткин был и с Жоржем Устиновым, которого, когда на того за пьянство и безалаберность наезжало партийное руководство, отмазывал, характеризуя его как «правильного марксиста».

«Почти накануне отъезда он (Есенин) был с женою у меня в гостях, мы выпили, он мило плясал, помахивая платочком…» — вспоминал позднее И. Касаткин. Вот тут бы уж точно у мифотворцев сложился настоящий костромской заговор: один проводил поэта в Москве, двое других встретили в Питере, чем не интрига… Впрочем, фантазий в этом деле и без того, увы, хватает.

Мифотворцы зацепились лишь за фразу Касаткина из письма знакомому: «У меня сотни догадок о его (Есенина – авт.) конце», растолковав ее в духе своей версии. Хотя речь идет именно о множестве причин, которые могли подтолкнуть Есенина к роковому шагу, а не об одной – что поэта злодейски убили.

«Есенин без тайн» 

А. Панфилов в книге «Есенин без тайн», изданной в 2007 году, на основе документальных свидетельств опровергает версию убийства. Эту версию считают поздним вымыслом (или малообоснованной) и другие серьезные есениноведы. Панфилов приходит к заключению: в комплексе причин, приведших к трагедии, основной была болезнь поэта. Этот наследственный недуг, поражающий головной мозг, погубил немало гениальных людей. Читать это глубокое и основательное исследование страшно – будто перед тобой реальная история болезни. Неизлечимой. С самым печальным прогнозом. Потому и понятна реакция на гибель поэта его близких: смерть Есенина их потрясла, но никто не усомнился, что он сам накинул петлю на шею. Тайны для них тут не было.

Сказали свое слово медики и юристы. В 1989 году под эгидой ИМЛИ им. Горького была создана специальная Есенинская комиссия под председательством известного есениноведа Ю. Прокушева. Вывод – версии об убийстве поэта «являются вульгарным, некомпетентным толкованием специальных сведений, порой фальсифицирующим результаты экспертизы».  В 1993 году Генпрокуратура проверяла правильность прекращения производства по самоубийству Есенина. Изучила все доводы сторонников версии об убийстве поэта, нашла их необоснованными и отвергла как несостоятельные. Никаких доказательств «заговора» костромских журналистов также не было обнаружено.

Увы, случилось то, что должно было случиться.

«…настойчиво, даже назойливо читал Есенин в эти дни всем подряд свои неизданные стихи, чего с ним никогда раньше не было… Не опоры ли он искал у окружающих для своей больной мысли?» — задается вопросом Дм. Ушаков в «Ледоколе». Кто знает…

Зинаида НИКОЛАЕВА.

Фото из открытых источников.

В тему

«Есенинщина» и «есенианцы»

После смерти С. Есенина в стране началась борьба с «есенинщиной». Поэта объявили идеологом упаднических настроений, особенно распространенных в молодежной среде. После революционной эйфории наступило отрезвление, люди не видели смысла жизни, испытывали неудовлетворенность, росло число самоубийств.

Кострома также включилась в идеологическую битву с «есенинщиной». Диспут в Партклубе в 1927 году собирал около 500 человек, выступали как хулители поэта, так и защитники его творчества. В Кострому в том же году Московский театр чтеца привез постановку «Есенин». Там тоже о вреде «есенинщины», ведущей к моральному разложению общества. «Постановка «Есенина», — писала «Северная правда», — отклик на тот огромный общественный интерес, огромное внимание, которое уделяется в настоящее время Есенину и, главным образом, «есенинщине». Путь Есенина показан театром почти полностью от «Сорокоуста» до «Черного человека»… Актеры-чтецы говорят словами критических статей и отзывов о Есенине Полонского, Семашко, Воронского и Бухарина, иллюстрируя их художественным исполнением произведений поэта».

Костромская газета «Смена» в 1927-м опубликовала небольшую повесть «Есенианцы». Произведение — чистая идеология. Комсомолец Леня Максимов, попав в кружок самоубийц им. Есенина, соглашается добровольно умереть, но просит перед этим заслушать его записки. В них он рассказывает о людях революции, гибнущих от рук кулаков. Описана смерть коммуниста Михайлова и его сына, в составе продотряда собиравших по деревням хлеб. Продотрядовцев сожгли заживо. «Поэтому резким контрастом кажется лицо самоубийц, уходящих из жизни потому, что они оторваны от массы, от творческой работы, — говорится в анонсе произведения, — итог этому и подводит Леня, разоблачивший преступную роль разложившегося студента Кубарева, втянувшего молодежь в кружок самоубийц».

Когда Максимов заканчивает чтение, девушки плачут. «Не читай больше, Леня, тяжело! Стыдно самой себя. Мы поступили отвратительно», — говорит Аня Стр-ва. «Вспомните первые собрания, стихи Есенина… разбор современной литературы. Хорошо. Только потом, когда ближе познакомился с Кубаревым, стал присматриваться. Сын бывшего банковского дельца. Хотел уйти из кружка, но оставлять ребят в руках этого нравственного урода было жаль», — делится Максимов. Ему вторит студент В-н: «Мне тоже показалось подозрительным: почему Кубарев старается поставить на читку самые невыдержанные стихи Есенина?.. Заунывное чтение стихов, название кружка «имени Есенина», а потом жеребьевка на самоубийство…»

Кубарев сбежал, не дожидаясь итогов обсуждения, оставил записку: «Прощайте, вечно без берега, без пристанища – К.». Через какое-то время Максимов прочитал в газете, что Кубарев утонул в Москва-реке. «Наконец, у берега и пристанища, – подумал Ленька, – вспомнив предсмертную записку Кубарева». На такой «оптимистической ноте» заканчивает автор повести.

Автор повести — не Дм. Ушаков, не Жорж Устинов, другой костромской журналист, имя которого сегодня, пожалуй, никому ничего не скажет. А стихи Есенина по-прежнему любимы и дороги людям. Как все подлинное, настоящее, живое…

Зинаида НИКОЛАЕВА.