Роман Курцин признался в своих слабостях к красивым девушкам

Известный костромской актер-любимец миллионов зрителей дал эксклюзивное интервью журналисту портала K1NEWS.RU и открылся с неожиданной стороны

— Роман, вы родом из Костромы, и не раз говорили в интервью, что по-прежнему остаетесь костромичом. Правда, живете теперь в Ярославле. Чем для вас осталась Кострома?

—Это моя малая родина. Это же так дорого и ценно! Мои детство и юность прошли в этом замечательном городе. Я бы, наверное, отсюда не уехал, если бы здесь был театральный институт. Я бы остался по-любому в городе, и дальше, скорее всего, остался бы здесь жить. Я провинциальный человек и не люблю большие города типа Москвы. Кострома – частичка души моей. Этот город для меня дорог тем, что здесь все начиналось: первые мои актерские шаги, выбор профессии, мои родители. Кострома всегда останется для меня родным городом, я всегда буду сюда приезжать и пытаться развивать этот город. Я, знаете, каждый раз, когда приезжаю в Кострому, удивляюсь, как меняется город. Кстати, про меня обычно говорят ярославский костромич, а для меня это вообще одна губерния. К тому же я не разделяю сильно эти города.

— Говорят, Москва похорошела. А Кострома?

— Тоже, и очень! В годы моего детства и юности все было по-другому. Моя юность приходится на 90-е годы, а это было тяжелое время. Тогда мне казалось, что из Костромы нужно только убегать и ни в коем случае здесь не жить, поскольку мне казалось, что это серый, тусклый, провинциальный город, в котором нет ни работы, ни возможности реализовать свою мечту.

Сейчас я считаю по-другому. Реализоваться можно и в провинции, необязательно уезжать. Можно остаться здесь и так же здесь реализоваться и быть на федеральном уровне. Москва, конечно, тоже развивается, это центр притяжения. Я туда регулярно езжу на различные проекты, и моя мечта — вытянуть кинопроизводство на провинциальные города, такие, как Кострома и Ярославль.

Город чище становится, и дороги лучше, и заведения здесь прекрасные. Мне кажется, в Костроме легендарные гастротуры на федеральном уровне. В Кострому ездят в ресторанах поесть, погулять и посмотреть какой это красивый провинциальный город. Я вижу колоссальные изменения за последние 10 лет. Видно, что очень много состоятельных людей вкладывается в Кострому, и речь не только о федеральных проектах, но и коммерческих. У меня здесь очень много друзей-бизнесменов, которые развивают этот город.

— Вы не раз говорили в интервью о том, что если бы остались в Костроме и не поступили в Ярославский театральный институт, то точно бы оказались в тюрьме. Почему?

— (Смеется). Слушайте, детство 90-х — это определенные свои правила и законы существования в социуме. Тогда особо работы не было, родители зарабатывали какое-то минимальное количество денег, которых не хватало. Приходилось как-то зарабатывать, и не всегда хорошим способом. Дети 90-х состояли в определенных группировках, не все было правильно и законно. Не считаю, что это было хорошо, но это была школа жизни. Я был таким…плохим парнем, двоечником, малолетним преступником, можно даже так сказать.

— То, есть ваших родителей часто в школу вызывали?

— Они уже даже не ходили потом. Было бесполезно. Но девятый класс я закончил плохо, у меня было девять двоек. В этом возрасте я читал по слогам и школу вообще не посещал. Мама мне сказала, что я не поступлю в театральный институт, даже если у меня будет хотя бы одна «тройка». И это меня заставило в 10-11 классах выучить все, что дети проходят за десять лет.

Конечно, мама сказала неправду. В театральный институт берут и с «тройками». Но зато я закончил одиннадцатый класс с четырьмя четверками, остальные все были пятерки. Я сжал булки и погнал вперед учить таблицу умножения, читать книжки – и, вроде, все получилось. Я поступил в театральный. Для меня это была цель номер один. Если бы не стал артистом, то, скорее всего, пошел бы по наклонной, как и многие мои друзья со школы.

Конечно, сейчас у молодого поколения другие возможности. Например, у нас уехать в Ярославль было практически нереально. Для этого должно было быть какое-то финансирование от родителей, которого я не получал. Приходилось самому работать с детства. Я зарабатывал на армрестлинге, работал в ночных клубах.

— Как у вас возникла идея развивать киноиндустрию на малой родине? И довольны ли вы результатом?

— Я напомню, что являюсь соучредителем проекта «Кострома Фильм». Что же качается идеи создания, то тут все просто. У нас безумно красивый город и его очень мало снимают по сравнению с Ярославлем. Там [в Ярославле] этот процесс поставлен на рельсы и организован достаточно качественно.

Но если «ЯрФильм» — крупная организация, то «Кострома Фильм» — еще молодая компания. Хотелось в Костроме иметь большую поддержку. Если в Ярославле какие-то городские вопросы мы решаем за один-два звонка, то здесь это происходит месяцами. У киношников же как обычно происходит? Кино надо было сдать еще вчера, соответственно, нужно быстро отреагировать на запрос. В Костроме очень медленно реагируют. Получить разрешение на элементарные запросы пока сложно. Но, я уверен, что дальше будет легче. Мне бы хотелось развить проект «Кострома Фильм» до федерального уровня в киноиндустрии. Я все сейчас для этого делаю, и рекламирую, и свои проекты приношу. Надо понимать, что на развитие «ЯрФильм» ушло десять лет.

Кострома уже на таком уровне, что можно качественно организовать съемочный процесс, но есть пока сложности. Хочется временные рамки по организационным моментам сократить, тогда востребованность на локации Костромы будет намного больше. Это помогает и популяризовать Кострому как туристический объект, и создает рабочие места.

В Костроме в последние несколько лет, действительно, чаще стали снимать кино. Местные жители положительно реагируют на съемки. И самое интересное, что для костромичей это не вопрос денег, их притягивает магия кино. Если мы выставляем пост о том, что ищем актеров на групповку или массовку, то костромичи приезжают к нам в Ярославль сниматься. В Ярославле обычно реагируют: «Ну, опять кино снимают». В Москве вообще поганой метлой нас выгоняют, говорят, что надоели снимать. В Костроме такого нет. Люди здесь положительно на съемки реагируют.

— Роман, у вас фактурная внешность, отличная физическая форма. Вы часто играете роли полицейского, пожарного и других крутых парней. Эти данные не делают вас заложником определенных ролей?

— Мы же пацанами остаемся даже в сорок лет, и детство в этом возрасте только начинается. А все дети всегда хотят быть героями, играть их. Мы раньше во дворы выходили: кто играл роль полицейского, кто-то —  бандита. Это же такая детская игра. А так как детство в одном месте еще играет, то на этих персонажей все еще хочется равняться, они всегда будут правильными. Сейчас я из пацана перерос в мужчину, и мне дают конкретно дядьковские роли. Сейчас я могу выступать в роли продюсера, поэтому могу писать роли под себя. А про кого снимать? Смазливых парней? Я их тоже переиграл в свое время. У меня на сегодняшний день больше 115 картин, а скоро еще больше будет.

— Какой жанр вам ближе всего?

— Конечно, ближе всего мне экшн. Планирую его продвигать, поскольку у меня собственная трюковая студия. Моя мечта — забрать трюковой жанр поскольку он мало развит. А кто, кроме меня, будет в кино драться? Пока некому. Как только я выращу себе замену, дам дорогу молодым. Мы вот сейчас ищем молодых трюкачей-актеров, а их просто нет.

— С чем это связано?

— Мы раньше равнялись на таких персонажей, а сейчас смотрят на тиктокеров. Я поэтому и хочу это популяризовать, чтобы ребята равнялись на персонажей боевиков и героев, с которых хотелось бы брать пример. У нас сейчас мальчики пытаются быть не сильными, а сладкими. Поэтому мы и занимаемся, воспитываем каратистов, которые могут овладеть и актерским мастерством. А пока приходиться выруливать самому.

— Вы еще и с детьми занимаетесь?

— Ну, да. Я вообще считаю, что нужно вкладываться в детей, в поколение. У меня есть и своя образовательная школа в Ярославле.

— Давайте поговорим о вашем проекте «Лихо». Вы — продюсер, режиссер, сценарист и исполнитель главной роли в этом кино. Ваш актерский талант и опыт помогали вам в съемках?

— Самое сложное в этой истории – терять деньги. Ты материально ответствен за это. Кино – это большие деньги. Если ты являешься генеральным продюсером, то значит, ты готов потерять большое количество денег. Но когда ты смотришь на свой проект, на свое детище, оно не может не нравиться. Сейчас идет монтаж моего фильма, и я смотрю, что такого боевика никто не снимал. Нам очень хотелось сделать новый жанр экшн-фильмов. Это было сложно, но я кайфовал во время процесса. В какой-то момент я решил, что если потеряю эти деньги, значит, потеряю.

— То есть, это был больше проект для души?

— Конечно! Но я надеюсь, что он будет коммерчески успешен. Деньги, заработанные со съемок «Лихо», я планирую направить на другие проекты. Мы например, начали снимать вторую часть «Лихо», потом будет большая история про каскадеров «Трюкачи», тоже мой сценарий. И еще один фильм про детские восточные единоборства. И еще один проект я готовлю на Мадагаскаре. Это должно быть круче, чем в Голливуде.

— Вы бы хотели сняться в зарубежном фильме, может, даже в эпизоде? Или, как говорил кот из советского мультика, «нас и тут неплохо кормят»?

— Я не соглашаюсь на эпизодические роли. Ради чего? Сыграть плохого русского? В какой-то момент я хотел выучить язык, но как только это перестало иметь ценность и актуальность, я сдулся, стало неинтересно это. Я решил, что лучше сделать что-то свое, уникальное, попробовать переплюнуть их. Я решил сделать фильмы не на уровне голливудских, а интереснее, лучше. Мы же действуем по-настоящему. Например, когда мы снимали «Лихо» в Костроме, у нас каскадеры получали травмы, они падали на настоящие бетонные лестницы, без подготовки. Мы делаем, а потом едем лечиться. Например, на съемках «Лихо» я получил два сотрясения мозга, сломал ребро.

— И продолжили съемки?

— Да, мы снимали в Костроме на стадионе «Динамо», у меня было сломано ребро. На площадке дежурила «скорая», и каждые два-три часа мне делали укол обезболивающего. Я думал, так, все нормально, вроде, ничего не болит (смеется). И шел дальше в кадр. Кстати, сейчас мы разрабатываем «Лихо-2», и я уже купил четыре БТР, реально действующие бронемашины, с ними много будет взаимодействия. А, еще хочу построить самолет, поскольку планируется экш на крыле самолета. Кстати, в Кострому со своим проектом я приеду в феврале-марте следующего года, там будет очень много ролей и планов второго эпизода, так, что, может, этот самолет придется пригнать в Костромскую область.

— Расскажите о самом необычном проекте, роли или месте, в котором вам приходилось сниматься?

— Это происходит прямо сейчас. Я продюсирую приключенческий боевик, который мы хотим снять на Мадагаскаре. Уже построены декорации там. А, еще мы сняли проект, который называется «Разыскивается Дед Мороз», у меня там главная роль. Я играю нового Деда Мороза, а роль обычного Деда Мороза играет покойный Рома Мадянов, который символично выбрал меня приемником в фильме. Эта роль очень трогательная для меня, очень жду этот проект, это последняя роль Ромы Мадянова. Мы дружили больше 15 лет, теперь его не стало…

— Вы стали чаще сниматься в семейных кинокартинах. Это связано с тем, что у вас растут дети, или вы привлекаете новую аудиторию?

— Мне кажется, что семейные фильмы должны быть в приоритете. Семья — это ведь большая ценность. Когда в кинотеатр идут всей семье, это отлично. Каждый найдет в фильме свою тему: мама скажет, что кино про это; папа будет следить в кино за другим, ребенок вообще на третье внимание обратит. И, конечно, семейное кино — это большая аудитория, и мне хотелось бы с ней быть.

— Роман Курцын – только за здоровое питание или же может позволить себе пиццу или бургер?

— Да нет (смеется)! Я вообще могу позволить себе все, что угодно. Просто нужно потерять больше, чем ты употребил. Я не могу сказать, что сижу на каких-то жестких диетах. Я считаю: ты – то, что ты ешь. Если питаться жирной нездоровой пищей, то и энергия будет вялая. Когда ты садишься на диету и правильно питаешься, организм себя по-другому чувствует. Мне нравится это состояние. Хотя я очень просто отношусь к еде, могу есть в столовой или дорогих ресторанах, для меня разницы нет.

— У вас дома много животных. Откуда они попадают к вам?

— Я подбираю больных, хромых, косых, от лошадей до аистов и павлинов. В какой-то момент пришлось сделать домашний зоопарк. Мои дети ухаживают за ними, я считаю, это важно. Не знаю, почему я всех подбираю. Не могу мимо пройти просто.

— Они все живут у вас дома?

— Да, у меня большая территория, и они живут возле дома.

— Вы не думали о том, чтобы открыть свой приют для животных?

— Мой дом и есть приют для животных (смеется). У меня живут два аиста. Они запутались в проводах, из-за чего им пришлось ампутировать часть крыльев. Для того, чтобы содержать аистов, нужно много денег, поскольку это перелетные птицы, у них всегда должен быть водоем. А зимой это невозможно. Мне пришлось построить для них отдельное помещение, чтобы им было, где поплавать. Кроме того, всегда должна быть свежая рыба и много чего еще. Это финансово затратно. Кроме того, у меня есть ворон, павлины, утки, пони, сейчас еще жеребец приедет.

— Несмотря на вашу популярность, вы довольно простой и открытый человек, не страдаете «звездной» болезнью. Как вам удается не зазведиться?

— Медные трубы, говорят, самое сложное пройти (смеется). А потому, что все нелегко дается. У меня не было такого, чтобы я проснулся в миг с большим финансовым доходом и популярностью. Все это давалось мне поэтапно самой судьбой. Все, что мне давалось, – это преодоление себя и новая ступенька. Меня никто не продвигал, наоборот, гасили в кинопроизводстве и пытались не дать мне выйти куда-то в топы, стать востребованным артистом.

— Почему?

— Возможно, потому, что я всегда говорю то, что думаю или на место ставлю людей, которые ведут себя не должным образом в кинопроизводстве. Я не терплю хамства на площадке, особенно по отношению к женщинам. Я в профессии 15 лет, за это время не случилось чуда. Вот я сегодня прогуливался по Костроме, со мной сфотографировались где-то 10 людей за тридцать минут. Я каждый раз думаю: «Вы точно ко мне? Вам точно это надо?». Я же просто парень из Костромы. Я никогда не отказываю людям в просьбе сфотографироваться, поскольку для кого-то это может быть важным. Каждый артист, если захочет спрятаться, спрячется, сделает так, что его никто не тронет. И не надо людям при этом хамить. Капюшон, кепка и в девяноста процентах случаев никто не поймет, что это ты. Я заработал все трудом, поэтому вопрос «звездной» болезни отпадает сам собой. К тому же я провинциальный человек, редко хожу на тусовки. Я не парень с мегаполиса, мне не нравится лакшери-история, я лучше выберу деревню. Сколько бы денег я ни заработал, какой бы популярный я ни был, я все равно парень из провинции, который родился в Первомайском.

— Как вы относитесь к партнерам по съемочной площадке у которых нет актерского образования?

— Я это всегда чувствую. Это то же самое, что ты едешь на «Ладе Калине»  со значком «Мерседеса» на капоте. Фундамент у них другой. Но сейчас такое время возможностей. Я не ругаю поколение ТикТока. Сейчас они в миг становятся популярными, и мы в детстве мечтали об этом. Если бы у меня была такая возможность, то я бы тоже пошел этим, самым простым путем. Как только начнешь ругать новое поколение, значит ты старый. Вот мой сын в 12 лет намного круче, чем я в 12 лет. Он уже знает, чего хочет, у него есть свои цели.

— В деньгах все-таки счастье или нет?

— Уж точно не в их количестве. Мужчина, конечно, должен зарабатывать. Но был ли я несчастлив, когда у меня не было столько денег? Уж точно нет. В самом начале карьеры, когда я снимался в сериале «Меч» в массовке, и сейчас, когда я снимаю свои проекты, я выкладываюсь на сто двадцать процентов. Приносит ли мне счастье сейчас мой доход? Да. Я могу купить более качественные вещи, оставить детям деньги. Но в детстве у меня не было денег, квартиры-то не было — жили в бараке. Но мои родители сделали все, чтобы я был счастлив в тот момент. Когда у людей слишком много денег, они несчастны. У меня очень много богатых друзей, и я не хотел бы оказаться на их месте.

— Легко ли вас смутить?

— Легко. Если ко мне подойдут сфотографироваться и еще и какой-то комплимент скажут, то я смущаюсь. От неожиданности больше так происходит. Особенно при красивых девушках (смеется).

— Какие минусы в популярности?

— Это то, что тебя постоянно снимают, и не расслабишься. Самое противное, когда из-под полы снимают. Я все время в такие моменты поворачиваюсь и говорю: «Если вам хочется фотографии сделать, подойдите, сфотографируемся, не стесняйтесь». Просто не нужно снимать исподтишка.

— Вы когда-нибудь страдали «синдромом самозванца»?

— Нет, это вообще не про меня. Хотя, я сейчас взял отпуск на два месяца и такой: «Так, а не забудут ли меня? А будет ли столько работы потом?». Я каждый раз отношусь к каждому проекту, как к последнему. Не знаю, хорошо это или плохо, но я всегда работаю, как в последний раз. Потому что вдруг что-то произойдет, и это будет крайний мой фильм.

— Что должно произойти, чтобы Роман Курцын сказал: «Я — на пенсию».

— Даже не знаю. Я вообще планирую работать на пенсии. Актерское счастье – умереть на площадке. Я планирую сниматься до последних своих дней, быть востребованным. Я вообще не вижу себя на пенсии.

— Что бы вы положили в свою капсулу времени?

— Я все уже положил. Мои фильмы – плевок в вечность. Вы представляете, эти фильмы можно будет посмотреть и через тысячу лет. Почему у нас такая ответственная профессия, ты уже не сможешь потом переснять все это. Если ты облажался, то это навсегда. Соответственно, если ты снял круто фильм, то его потом будут пересматривать и через тридцать лет.

— Чего вы боитесь больше всего?

— Для актера страшно быть невостребованным. У нас говорят, что счастье — это когда открываешь ежедневник, а там нет свободного места. Так вот, страшно, что если я открою этот ежедневник, а там пусто. Страшно, когда тебе нечего делать. А еще я боюсь неправильно воспитать детей.

— Когда будет новый сезон сериала «Меч»?

— Не будет третьего сезона. Продюсеры не нашли точки соприкосновения, поэтому история останется недосказанной. А, может, и не надо. Я думаю, что, может, и второй сезон не нужен был. Надо было убить всех героев в первой части и на этом закончить.

— Продолжите фразу: «Хороший актер — тот, кто…»

— Не предает свою профессию. Предать профессию — это когда ты приходишь на съемки и полностью не отдаешься процессу, когда ты это делаешь спустя рукава. Нужно быть честным на площадке по своим эмоциям.

Полное интервью смотрите здесь

Фото и видео: Татьяна Плачидо