Передо мной архивное дело под названием «Разная переписка Мантуровского волостного комитета КОВ», четыре пожелтевших листа которого связаны одной животрепещущей, конечно, для тех времен темой. Ее-то мы и постараемся раскрыть в очередном материале нашей постоянной рубрики «Документ»…

Но сначала несколько слов о «КОВ» – крестьянских обществах взаимопомощи, которые в разные годы носили также название кресткомов, комвзаймов, крестпомов и ККОВ. Эти массовые общественные организации были образованы весной 1921 года
декретом Совета народных комиссаров «Об улучшении постановки дела социального обеспечения рабочих, крестьян и семейств красноармейцев». Решая вынесенные в заглавие декрета задачи, кресткомы первоначально распределяли семенной фонд и
гуманитарную помощь между голодающими, активно участвовали в проведении хлебозаготовок, способствовали коллективизации.

В конце же 20-х годов крестпомы фактически свернули свою деятельность, ограничившись предоставлением ссуд. С этой-то
функцией КОВ и был связан отчетный казус. В октябре 1928 года в редакцию «Крестьянской газеты» поступило письмо:

«Крестьянская газета, помоги бедняку! В 1925 году мне, Веселову или бедняку, выдана ссуда в Мантуровском комитете взаимопомощи – 25 рублей деньгами и 25 пудов хлеба. Деньги я, Веселов, выплатил, а
хлеб до настоящего времени затянулся не выплаченным, так как земли не имел, и купить был не в состоянии. В нынешнем 1928 году… произвел озимый посев и в 1929-м взятый хлеб я выплатить буду более в состоянии. Ввиду чего я просил председателя ВолКом (волостного комитета – авт.) КОВ тов. Шабарова отсрочить (долг) до будущего года, но не тут-то было – председатель неумолим. Несмотря на выданное удостоверение о моей несостоятельности от Коровинского сельсовета, тов. Шабаров произвел опись имущества
и назначил в продажу последнюю мою подпору для пропитания – швейную машину, без которой я, Веселов, со своей семьей обречен буду на явный голод…»

И действительно, бумага, выданная сельсоветом, подтвердила критическое положение Веселовых, который почему-то не упомянул в письме о составе своей семьи: «Дано сие удостоверение гражданину Мантуровской волости Кологривского уезда деревни Селище Веселову Ивану Григорьеву в том, что его социально имущественное положение – бедное. Имеется дом без двора, скота – одна лошадь старая. Семья состоит из 9 человек, из них трудоспособный один мужчина… приходится зарабатывать на хлеб для малолетней семьи. И ввиду критического положения не в состоянии в настоящее время
уплатить задолженность, для чего необходима отсрочка председатель Ворошилов».

«Сам Шабаров с жиру лопнуть хочет, – пишет далее многодетный отец, – а с бедняком ничуть не считается, даже разговаривать не хочет, если к нему приходят с просьбой. В 1925 году, когда я брал хлеб, он был 80 копеек, а в настоящее время с меня за него взыскивают 40 рублей за 25 пудов. Справедливо ли это, думаю, что нет. Прошу ходатайства вашего о сложении с меня задолженности согласно манифеста».

Манифест Центрального исполнительного комитета СССР 1927 года действительно предусматривал сложение задолженности крестьянских хозяйств по ссудам, но касался лишь ссуд, полученных от государства, а не от общественной организации, каковой являлся КОВ –авт. и приостановить продажу последней подпоры (швейной машины)».

Письмо было передано в действующее в составе издательства «Бюро
расследований», которое, впрочем, разбирательствами себя особо не утруждало, а переправило в тот же ВОЛКОМ, дескать, жалоба «Взята на контроль». Этого, однако, оказалось достаточно: популярная и влиятельная газета реально помогла бедняку. Хоть остаток ссуды, выданной Веселову, и не был списан, но отсрочка сроком на 1 год была предоставлена.

Спасло ли это от «явного голода» семью из Селища? Хочется верить!..
Вы, верно, спросите – где же мораль? А нужна ли она здесь, господа-товарищи, ведь это не басня, а случай из прошлой жизни – во многом нам неизвестной и непонятной, но от того не менее истинной.

Олег ДЕ-РИБАС, пресс-служба Государственного архива новейшей истории Костромской области (ГАНИКО)