Юлия Побединцева – заместитель главврача костромского онкодиспансера по анестезиологии и реанимации. Она вместе с двумя коллегами добровольно ушла работать в «красную» зону окружной больницы №2. Ради этого медики даже использовали свой ежегодный отпуск. Порталу K1NEWS.RU Юлия Побединцева рассказала о работе на передовой. 

— Юлия Анатольевна, про вас в Костроме уже слагают легенды. Правда, что вы провели больше месяца в «красной зоне»? 

— Когда мы заступали на работу, то думали, что смены будут длиться по две недели. Планировалось, что мы будем работать по 6 часов в день, а потом должен быть 12-часовой отдых. Конечно, в реальности всё было не так. Пришлось трудиться сверх нормы, но мы были к этому готовы. За свои две недели мы организовали всю реанимационную службу, и ушли на отдых в обсерватор, но продолжали общаться с коллегами из второй группы по видеосвязи. Но уже на пятый день мы решили возвращаться, потому что поступали пациенты в тяжелом состоянии, которым требовалась помощь, но кадров не хватало.  После этого нам пришло задержаться в «красной» зоне почти на месяц, потому что было много тяжелых пациентов, которым требовалась реанимационная помощь.

— Что для вас было самое трудное в работе? 

— Само заболевание новое, с новыми симптомами. Во всем мире еще не сформировалось представление о нем. Поэтому нам приходилось принимать трудные решения, используя накопленные знания. Но со многими вещами мы сталкивались впервые. Приходилось советоваться с нашими коллегами из других городов, а также с моими однокурсниками, которые работают во Франции, Италии, Америке. А в условиях пандемии каждое действие осложняется защитными костюмами, в которых очень жарко, постоянно хочется пить. Дело в том, что  заболевание связано с течением тяжелой гипоксии, которая развивается медленно, поэтому клиническая картина  отличается о той, которую мы видели в своей ежедневной практике. По внешним признакам и общему состоянию человека невозможно понять, что начались угрожающие жизни изменения. Из-за этих особенностей  необходимые решения запаздывают.  Я не могу описать, какие эмоции это вызывает.  Кажется, что вы все время не успеваете. У меня даже возникали сомнения в собственных знаниях, сомнения в себе. Нужно было определить четкие ориентиры, помогающие принимать своевременные решения, и избежать тяжелых осложнений.

— Вы смогли их найти?

— Да, мы коллегиально решили ориентироваться на газовый состав артериальной крови. Два газоанализатора нам очень помогли в этом. Потому что все остальные аппаратные исследования имеют погрешность и не отражают степень тяжести гипоксии. Для нас с точки зрения профессии было интересно понять, что это за болезнь и как она развивается. В процессе работы мы увидели, что сложнее инфекция протекает у пациентов с тяжелыми сопутствующими заболеваниями, которые обостряются на фоне коронавируса,  у людей с избыточным весом и пациентов старше 70 лет. Еще есть момент небрежного отношения людей к своему здоровью. Многие поздно обратились за медицинской помощью, поэтому лечение запаздывало.

— Правда, что благодаря вашим грамотным действиям удалось несколько человек вытащить с «того света»?

— У нас были пациенты в очень тяжелом состоянии. Например, была женщина 43 лет, с весом более 130 кг,  у которой было  поражено  95% легких. В течение 5 дней проводилась искусственная вентиляция легких.  Это осложнило дело. Для лечения нужно переворачивать пациентов на живот, чтобы работали  задние (базальные) отделы легких, которые  еще сохранили функцию газообмена.  При любой легочной инфекции эти отделы легких поражаются последними, но при положении на спине они сдавливаются массой тела. При этом необходимо правильно подложить валики, чтобы человек чувствовал себя комфортно и мог дышать. Но из-за большого веса и воздействия препаратов многим тяжело самостоятельно переворачиваться. Поэтому все изменения положения тела пациентов – это тяжелый физический труд. Я благодарна всем коллегам врачам и медицинским сестрам, которые, несмотря на усталость, по многу раз в день поворачивали пациентов, давая им шанс на жизнь.  В результате эта женщина выздоровела. Разумеется, это не единственный сложный пациент.

— В стране была неприятная ситуация, когда вместо целых сумм, названных  Президентом, медикам стали выплачивать в разы меньше, считая часы, проведенные с инфицированными. Вас это тоже коснулось? 

— Вы понимаете, эта история — она не про деньги. Для нас это была не цель, мы шли в «красную зону» не за деньгами. Поэтому я даже не интересовалась финансовой частью. Мы шли, чтобы помогать всем, чем можем. Мне нравится видеть результат своего труда. Никакие деньги не могут этого заменить. Это тот самый момент, когда пациент, который поступил в тяжелом состоянии, выписывается здоровым. Это не описать никакими словами.

— Во время работы в «красной зоне» вы успевали общаться с родными?

— Да, мы договаривались о том, в какое время связываемся. Часто общалась с дочерью, она меня очень поддерживала. Но каждый день не получалось, потому что не было сил и времени. К тому же не хотелось никого расстраивать своим внешним видом после смены (покрасневшая кожа, следы от защитного костюма, отёки – прим Ред). Из-за этого у семьи были слезы, нервы. Тогда мы немного сократили наше общение, чтобы никого сильно не расстраивать. Тем, кто ждет, всегда тяжелее. А ты занят делом, поэтому не до лишних мыслей.

— Сейчас все говорят про вторую волну коронавирусной инфекции. Как вы думаете, она будет?

— Я думаю, что не надо ничего ждать, надо просто жить. Но нельзя терять чувство разумной осторожности. Необходимо понимать, что в нынешних условиях цивилизации это не первая ситуация, когда мы переживаем подобное. Просто надо мыть руки, носить маски, соблюдать социальную дистанцию и не проводить лишних массовых мероприятий. Сейчас идет разработка вакцины.  Поэтому я думаю, что заболеваемости такого масштаба уже не будет.