— Несмотря на провинциальность, в Кострому приезжает масса туристов. Вот только инфраструктура, которая встречает гостей, не всегда на должном уровне. Это происходит от недостатка средств или всё же неумения либо нежелания воспринимать туризм, как отрасль экономики, на которой можно зарабатывать, если вложить силы и средства?

— Да, Кострома – город провинциальный, но не в смысле отсталости, а в смысле уникальности. Я здесь впервые, но уже понимаю, что это совершенно уникальное место – сохранённый в практически нетронутом виде центр. Знаете, это как в советское время была разница между Ленинградом и Москвой. Здесь не понастроили высоток, нет огромных центров из бетона и стекла, и здесь действительно чувствуешь дух истории, которого нет во многих других городах.

Что же касается транспортной доступности, здесь есть проблемы. И решить их можно не путем создания государством программ на бумаге, а реальной поддержкой развития транспортного сообщения. Сейчас внутренний туризм не слишком развит. Я ехал в Кострому по железной дороге – поезда старые, вагоны полупустые. У города есть возможность, есть, что показать, но большинство туристов, если и приезжают сюда, то только на один день. С другой стороны – количество туристов значительно превышает численность населения Костромы. Столицы этим похвастать не могут. Безусловно необходимо делать город более туристически привлекательным.

Я туризм воспринимаю не только как отрасль экономики, но и как явление, которое играет огромную роль в сохранении нашего государства. Страны строятся на сохранении исторической памяти, традиций, достопримечательностей, потому что, если всё это разрушается, государство перестаёт быть государством, а люди перестают верить свою страну, быть патриотами. Туризм как раз помогает людям лучше узнать историю своей страны. Я часто посещаю регионы с рабочими визитами. В Томске, например, очень серьёзная ситуация с сохранением исторического центра, уникального деревянного зодчества, которое гибнет на глазах. В Костроме таких проблем нет, но если не заниматься защитой памятников, не вкладывать средства в их реставрацию, то через какое-то время это тоже будет приходить в упадок.

— В Екатеринбурге общественность объединилась в защиту сквера. Как вы считаете, этого конфликта можно было бы избежать?

— Я присутствовал на народном сходе в защиту сквера ещё до того, как там начались силовые разгоны протестующих. Граждане выходили на улицы, понимая, что это единственный шанс защитить городскую среду, зеленую зону. Они были возмущены тем, что их не спрашивают о том, как они хотят развивать город, тем, что власти не пытаются прийти к консенсусу, а пытаются переломить протест насильственным способом. Это и привело к массовым акциям и нелепым попыткам разрешить конфликт без диалога с протестующими. Это никогда ни к чему хорошему не приводило и не приведёт. В итоге вместо того, чтобы храм становился средоточием добра и мира, местом объединения людей, он становится символом раздора. Ведь можно найти другие точки в городе для строительства храма.

— Народные волнения были и касательно пенсионной реформы, но она всё-таки случилась. Никаких компромиссов народу не предложили.

— Пенсия – это не пособие, которое государство нам платит. Это деньги, которые мы заработали и которые наш работодатель из нашей же зарплаты перечисляет в пенсионный фонд. Поэтому мне совершенно неясно, почему наше государство решило, что может распоряжаться нашими пенсионными накоплениями. Это было сделано нечестно по отношению к гражданам – сразу после президентских выборов, летом, во время проведения Чемпионата мира по футболу, когда действовал запрет на массовые протесты. Государство ещё раз продемонстрировало, на ком оно держится, на кого опирается, так как силовикам пенсионный возраст не повысили. Зато, согласно статистике, даже средний возраст дожития депутатов Государственной Думы, людей, которые принимали этот закон, оказался ниже нового пенсионного возраста. Они сами поставили себя в такие удивительные условия и всех своих избирателей заодно.

— Вы уже затронули наши транспортные проблемы. Но несмотря на это из области ежегодно уезжают тысячи людей. Всеми видами транспорта. Как вы считаете, эти проблемы разрешимы?

— Действительно, население Костромской области сокращается. Может и не на десятки тысяч человек, но проблема есть – уезжают самые мобильные и самые образованные люди, которые не могут найти себя в регионе и хотят сделать это в столицах или, что ещё обиднее, за границей. Я не имею ничего против того, что люди обладают свободой передвижения и могут работать в любой стране, но я хочу, чтобы больше молодых талантливых людей могли реализоваться здесь. Дело и в уровне заработной платы в регионе, недостаточном развитии инфраструктуры. Люди, которые хотят создать предприятие, комфортно жить, зачастую не могут себе этого позволить. Это и уровень развития системы образования, здравоохранения, культурных учреждений.

И это не только Костромская проблема, а проблема всех регионов, поэтому должна быть создана специальная программа поддержки молодёжи в регионах России. Только зарплатами это не решить, потому что люди хотят иметь и инфраструктуру, и здравоохранение, и хорошие детские сады и школы. Должна быть создана и специальная налоговая система, которая стимулировала бы развитие предпринимательства в малых городах.

— Ещё одна острая проблема Костромы – это мусорные свалки. Действующие уже практически непригодны для использования, поскольку выработали свой ресурс, а для новых никак не могут выбрать место, поскольку никто не хочет рядом с ними жить и это сказывается на экологии, за которую, кстати, всегда активно ратует партия «Яблоко».

— Мусор – это проблема федерального масштаба. Партии в прошлом году исполнилось 25 лет, и всё это время «Яблоко» действительно занимается проблемами экологии, поскольку они касаются всех. Но наша позиция совершенно расходится с тем, что делает в этом направлении государственная власть. Мы убеждены, что без введения в России системы раздельного сбора и утилизации мусора, проблему мусора не решить. Так называемая «мусорная реформа», региональные операторы и наслаивающаяся на них коррупция ничего не изменят. Нужно создать отлаженную систему. Необходимо сделать так, чтобы люди могли сортировать мусор и выбрасывать его в баки для раздельного сбора недалеко от дома, нужна просветительская работа, нужны экономические стимулы для населения. По данным социологических опросов, 57% россиян готовы начать разделять мусор. Люди готовы, но нет условий.

— Сейчас, насколько мне известно, мусор разделяют на сортировочных станциях?

Заводы по сортировке отходов совершенно неэффективны, поскольку, если вы уже собрали мусор в одну корзину, отправить на переработку после этого вы сможете не более, чем 10% от общего объёма, а могли бы до 90%. У нас стимулирование раздельного сбора мусора среди населения вменено в обязанность региональным операторам, которые никогда не станут этим заниматься, потому что это им просто не выгодно. Если люди начнут сортировать и мусора станет меньше, то у всех этих компаний уменьшатся доходы. Ведь выплаты региональному оператору рассчитываются исходя из объёмов накопления отходов на полигонах.

— Можно каким-то образом сделать работу регионального оператора эффективнее?

Создание новой структуры не может повлиять на эффективность, это сразу было понятно. То, что касается переработки отходов, необходимо отдать в частные руки, малому бизнесу, а не контролировать процесс на государственном уровне. Тогда была бы реальная конкуренция, адекватные тарифы и эффективная работа. А у нас всё происходит наоборот. Весь бизнес подгребает под себя государственная машина. Очевидно же, что с 1 января этого года вместо шага вперёд мы значительно откатились назад в решении всех этих проблем.

Правительства европейских странах сейчас стремятся прийти к тому, чтобы производить ноль отходов. Нам до этого очень далеко, в России 96 % мусора оседает на свалках. Раздельный сбор – это лишь первый шаг к заботе об окружающей среде и, кстати, о своем здоровье и долголетии.