Я не изобретал велосипед

— Николай Валентинович, давайте восстановим биографию ваших социальных проектов. Итак, все началось…
— В 2007 году. Тогда я обратился к главврачу Никольской психиатрической больницы с предложением создать на их базе реабилитационные 28-дневные курсы для зависимых от алкоголя и наркотиков. И соображения были такие. Детоксикации, которой занимаются  врачи,  недостаточно. Пациенту снимают белую горячку, очищают организм от веществ, меняющих сознание,  он выходит из больницы и… снова напивается. В общем, как в парикмахерской: «Волосы отрастут, приходите снова». А нужна специальная духовная поддержка.
 Я к тому времени прошёл в Москве курсы консультантов по химической зависимости. Поэтому не изобретал велосипед, а предлагал использовать опробованную за полусотню лет миннесотскую 28-дневную модель реабилитации. Ту, в основе которой лежит программа 12 шагов. Мне пошли навстречу, были выделены помещения. Поскольку в нашей стране такой специальности как консультант по химической зависимости нет, то меня и моих помощников оформили соцработниками. И все было здорово. С пациентами, проходящих медикаментозное лечение, мы занимались индивидуальным и групповым консультированием. В нашу программу входил лекционный курс, который давал знание о болезни, о себе, о путях выхода из тупика зависимости. У каждого был свой консультант из числа тех, кто сам прошёл этот путь и имел большой опыт трезвости, — закрепили связи с обществом анонимных алкоголиков и наркоманов. В перерывах от занятий пили чай, просто общались. И люди уже не чувствовали себя разобщёнными. С удовольствием ходили к нам из своих лечебных отделений. И мотивированных на выздоровление становилось все больше. Вот тогда-то стало очевидным, что 28 дней недостаточно.

— И чего недоставало?
— Социальной адаптации. Пьющие люди — они же потерявшиеся в мире, застрявшие в прошлом, выпавшие из социума. Вся их жизнь подобна тоннелю, на выходе из которого — бутылка. Вот человек выписывается из больницы с твёрдым намерением завязать.  А тут на него обрушиваются взрослые трезвые проблемы — надо платить за жильё, искать работу. И вместе с проблемами — страхи: как жить-то на трезвую голову? Хорошо, в Костроме есть группа анонимных алкоголиков, где поддержат. Ну а если он из района, из деревни? Первым моим проектом социальной реабилитации стала гостиница для женщин на улице Пушкина. Сначала аренду оплачивал спонсор, а потом депутаты пошли навстречу и освободил от арендной платы. Девчонки — я всех так называю, а возраст у них разный — должны были непременно устроиться на работу, платить коммуналку, посещать группу анонимных алкоголиков, иметь наставников из числа выздоравливающих. Но гостиница рассчитана всего на четырех. И на женщин не хватает, а  у нас же ещё и мужики мотивированные на выздоровление были. А их-то куда?

Подальше от соблазнов, от друзей-собутыльников

— И тогда пришла идея центра реабилитации подальше от города?

— Именно! Подальше от соблазнов, от друзей-собутыльников, поближе к матушке-природе. Такое место нашли в селе Романцево Буйского района. Нам выделили заброшенное здание бывшего детского сада — были только стены, ни окон ни дверей. И нам тогда хорошо помогла областная власть с грантом и субсидией. На эти деньги перекрыли крышу, вставили окна, провели отопление, канализацию, а уж внутренними отделочными работами занимались мои ребята сами. Да с каким желанием! С любовью каждый гвоздик заколочен. Девчонки уют наводила. Ведь как для родного дома старались.
Жизнь здесь строилась по общинному принципу. Общий котёл, общие заботы по содержанию дома с распределением обязанностей. Дел много — огород, подворье (курицы, кролики), стирка, готовка.  У женщин своя половина, у мужчин — свои комнаты. Все устроились на работу. Нам повезло — в Романцево было большое фермерское хозяйство, созданное местным жителем. Вот наши парни там и работали. Саша — летом пастухом, а зимой скотником на ферме вместе с Сергеем, Алексей  — на телятнике. Местные жители, которые раньше бунтовали против нашего центра ( «У нас своих алкоголиков хватает»), потом нарадоваться не могли. Наши же безотказные, отзывчивые — кому крышу перекрыть, кому печку поправить, дрова нарубить. Они и колокольню местной церкви активно восстанавливали — там теперь службы проходят.

В холоде жить невозможно

— Сколько просуществовал романцевский центр?
— Более четырёх лет. И это были полезные во всех отношениях годы. Я уж не говорю, что оказались нужными селу. Главное — люди снова поверили в себя. У всех произошла переоценка ценностей, им жить захотелось. Горожанка Галина, чему сама удивилась, смогла работать заведующей фермой, проявила себя отличным организатором. А ведь когда-то эта молодая красавица погибала от наркотиков. Люди открыли лучшее в себе, зауважали себя.

— Почему же свернули столь полезный проект?
— Официально центр никто не закрывал, просто мы были вынуждены оттуда уехать. Ребята на свои деревенские зарплаты в пять-шесть тысяч могли себя прокормить и одеть, но расходы на коммуналку им было не потянуть. Только за отопление ежемесячно уходило 35 тысяч рублей, да за электричество пять тысяч, а ещё — за воду, за Интернет. За год выходило триста тысяч рублей. Раньше я выходил из положения за счёт грантовой поддержки, которую получали конкретно на оплату коммунальных услуг. А  потом в субсидии нам было отказано — не хватило баллов в конкурсе заявок. Бегал по кабинетам, убеждал. Буйский район и рад бы помочь, да денег в бюджете нет. Осенью прошлого года нам просто не включили тепло. А в холоде жить невозможно. На этом все закончилось.

— И вы сдались?
— Отсутствие денег часто бывает последним камнем, о который окончательно спотыкаешься. Но наши проблемы были куда сложнее. Иссякли мотивированные на трезвость люди. Мы же работали в одной связке с никольской больницей, но реабилитационная программа, которую мы там создавали, постепенно съёжилась. Дело в том, что с руководства лечебницы стали требовать больших показателей по реабилитируемым.  Аналогично учету проходящих детоксикации. А это в принципе противоречит самой идее  28-дневной модели реабилитации, ибо там идёт работа с душой, с личностью. И эффективность не цифрами измеряется, а судьбами. Даже если будут спасены жизни двух-трёх людей — уже счастье. Программа сократилась до 14 дней реабилитации, а это уже профанация. В итоге в Романцево перестали поступать мотивированные на выздоровление.  Последняя пациентка поступила к нам уже не из больницы, просто её родственница нашла мой телефон на сайте и попросила : «Сестра спилась, жить негде, отовсюду выгнали. Ей пятьдесят лет». И вот год женщина у нас прожила, и сейчас не пьёт.

Растащиловка уже началась

— Судя по вашим интонациям, и это ещё не все несчастья.
— Не все. В деревне закрылось фермерское хозяйство, где работало большинство наших. Думаете, зря что ли фермерское движение глохнет?Молоко принимали за копейки, хозяйство много годов работало себе в убыток. Хозяин давно бы его закрыл, но мужик -то местный — жалко. Но и его допекли. Сейчас лесом занимается. Тут всё проще: спилил — продал.

— Где же теперь жильцы вашего реабилитационного центра?
— Они все пристроены. Люди же мастеровые, да к тому же теперь непьющие, — с руками отрывали. У нас там даже хорошая семейная пара образовалась — Галина и Алексей. Их с удовольствием взяли на работу в пригородный пансионат, жильё предоставили. Все другие тоже при деле. Надеюсь, что не будут самонадеянными и продолжат посещать группы анонимных алкоголиков. Без этого никак.

— А что же теперь с вашим уютным гнёздышком в Романцево? Бывший детский сад снова разорят?
— Батареи отопления там сняли еще по осени. Сейчас, наверное, многое чего растащено. Ну не жалко государству потраченных на восстановление двух миллиона казенных рублей. Деньги считают, когда дать не хотят.

Лечитесь за деньги, кто может

— Какие думы вам не дают сейчас покоя?
— Переживаю за социальную гостиницу, где живут девчонки, прошедшие лечение от зависимости. В этом году заканчивается срок безвозмездной аренды. А думы мои такие, что общественные организации, которые занимаются реабилитацией алкоголиков и наркоманов, никому не нужны. Медицине стало интереснее зарабатывать, а не лечить. Не потому ли плодится  по стране платная реабилитация. Только где рядовому человеку взять по пятьдесят тысяч рублей и более за курс?  Да и благотворителям, которые себя таковыми считают, проще помочь одному человеку или дать денег на проведение какого-нибудь мероприятия. Меня в принципе беспокоит отзывчивость для галочки. В своё время к нам в Кострому из Германии приезжали члены общественной организации,  которая частично занималась анонимными алкоголиками и наркоманами, но в основном — устройством в социуме вышедших из мест заключения. У нас они брошенные, а там не так. И мне удалось поговорить с одним солидным господином лет шестидесяти, который имел в своём городе довольно высокую  должность, что-то типа начальника налоговой службы.  А в этой общественной организации он был рядовым волонтером, не руководителем. И я спросил его: «Герр Фриц, а зачем лично вам, состоятельному человеку, большому чиновнику, это надо?» И ответ его на многое мне открыл глаза. Он сказал: «Понимаешь, я все получил от Бога и жизни, у меня все есть. Отдавать надо!» У нас, к сожалению, другие приоритеты: грести под себя. А отдавать, значит, быть дураком.

— У нас же ещё только идёт «накопление капитала»: самому надо…
— И чем богаче человек, тем прижимистей. Бедному намного легче расстаться с парой сотен рублей, чем богачу с тысячей. И речь ведь даже не о деньгах. Вот этот немецкий чиновник в своё личное свободное время пошёл в тюрьму, где ему дали двух-трёх наркоманов под опеку, и он совершенно бесплатно помогает им адаптироваться в жизни — снять жильё, найти работу. Можете представить, чтоб наши чиновники пошли в волонтеры по зову души? Я — нет. Другое дело, если разнарядку спустят сверху. Ведь нынешний год как-никак объявлен Годом Волонтера. Отчитываться же надо будет.
Тем не менее мне очень хочется, чтоб произошёл поворот в сознании и нашего общества, нашего населения. Чтоб не бумажками мерялись дела, а их сутью.  Почему в послевоенной Польше удалось справиться с процветающим пьянством? Потому что всем — церкви, врачам, правоохранителям — была дана установка помогать группам самопомощи анонимных алкоголиков. Не мешать, а предоставлять помещение, советовать обращаться в эти сообщества.  А у нас до сих пор над анонимными алкоголиками — «хи-хи, ха-ха». Не подумайте, что я жалуюсь, просто накипело. Когда видишь, что рушится дело жизни, трудно сдержаться. И жаль-то не себя, а людей, которые поверили, что можно жить по-другому.

Алевтина Новикова.
Фото Николая Суворова.

Ваша новость успешно отправлена!
Это окно исчезнет самостоятельно через 3 секунды...