Жуткий инцидент, произошедший на одной из 15 опор ремонтируемого моста через Волгу 31 августа, обсуждали недолго. Шокирующая новость о том, что рабочий сорвался с большой высоты и был срочно госпитализирован с подозрением на перелом позвоночника, за считанные минуты облетела все региональные СМИ. Но информация о происшествии была довольно скудной, из обстоятельств ЧП журналистам удалось выяснить лишь то, что что-то случилось с крепёжно-страховочным оборудованием, а полиция и Следственный комитет начали проверки по статье уголовного кодекса «Нарушение правил строительных работ». Но то, что с пострадавшим происходило после падения и какие перспективы его ожидают в будущем, по-прежнему оставалось неизвестным.
Корреспондент «КНГ» разыскал и навестил Виктора Силивончика в одной из палат травматологического отделения первой городской больницы Костромы, чтобы пролить свет на эту историю из первых уст.
Проверку не прошли
События того трагического дня Виктор помнит хорошо:
Летом мы работали под мостом на сваях-опорах. Пескоструили их, обрабатывали с земли. Леса на них строили и устанавливали не мы, другие бригады. А 31 августа мы должны были заниматься высотными работами, и нам только поступило новое альпинистское оборудование, поэтому мы его стали испытывать. Метра три я спустился нормально, а вот потом упал, как мне показалось, с высоты около 15-20 метров. Карабин не сработал. Возможно, причина в том, что новое оборудование было не проверено, а мы его использовали, и в итоге я навернулся.
Но куда лучше самого происшествия Виктор запомнил всё, что происходило сразу после него. Всё произошло на глазах десятков очевидцев, как рабочих, так и простых костромичей, а фото упавшего с опоры и лежащего на земле в окружении подоспевших на помощь людей облетели Интернет. Но, несмотря на это, по словам одного из ремонтников, первое, что попыталась предпринять подрядная организация, ремонтирующая мост, – сделать вид, что ничего не произошло. Якобы, когда приехала «скорая» и диагностировала тяжёлую травму позвоночника, Виктора Силивончика уговаривали написать в заявлении, что он упал не с опор моста, а с крыши частного жилого дома костромской бабушки, которой он решил помочь с ремонтом прохудившейся кровли.
Так это было или нет, сказать сложно. Сам Виктор об этом говорить не стал. Во всяком случае, в заявлении в качестве места падения была указана именно опора моста. По данным Следственного комитета мужчина сорвался с высоты около пяти метров.
С глаз долой – из сердца вон?
Но на этом попытки исказить действительную картину ЧП, по словам Виктора, не закончились. Признавать полученную травму производственной, начальству почему-то не хотелось, её пытались выдать за бытовую, а то и вовсе представить как случайность. Будто бы работал он на опоре в собственный выходной, вызвался помочь по собственной инициативе…
Поначалу они давили на то, что всё это произошло якобы во внерабочее время, — вспоминает мужчина. — Как таковой компенсации мне пока не обещали. Но потом в итоге всё-таки признали, что моя травма производственная. Что будет дальше – не знаю, но я бы хотел, чтобы всё было по закону: и больничный, и восстановление. Факт в том, что неизвестно, когда теперь я смогу нормально работать, и до этого времени мне нужно будет на что-то существовать.
Уже в больнице визиты заботливого начальства продолжились.
Представители работодателя, а именно непосредственное моё начальство, сказали, вылечат, всё будет нормально, всё оплатят, — рассказывает Виктор. — Они хотели меня отправить в больницу сначала в московскую, я отказался, а потом в астраханскую. Отказался потому, что если я буду уже не здесь, вообще мало чего потом смогу сделать, по крайней мере, из Москвы. В Астрахани хотя бы вроде как дома, но тоже не знаю… Сама транспортировка меня пугает.
Спасибо, что еле живой
Вот уже более недели Виктор Силивончик находится на лечении в первой городской больнице. Лежит в самой обыкновенной палате вместе с ещё тремя мужчинами. Но пока всё сводится лишь к осмотрам, инъекциям анестезии и ожиданию.
У меня диагностировали компрессионный перелом второго позвонка. Я не хожу, но ногами шевелю. Фактически нахожусь на обезболивающих. Как только они заканчивают действовать, у меня начинаются боли. Нет ни компресса, ни гипса, просто лежу и всё. Врачи ничего не говорят, почти не отвечают на мои вопросы. А ведь я могу остаться инвалидом на всю жизнь. С тех пор всё находится под вопросом, затишье. Ни с чьей стороны никаких особых продвижений, со стороны больницы в том числе. Говорят, что, возможно, потребуется операция или несколько. Но объясняют, что якобы у меня в крови высокий сахар, и из-за этого операцию делать и начать активное лечение нельзя.
Никаких имён или названий компаний Виктор не называет. Выглядит мужчина растерянно и испуганно, хотя без внимания начальство его теперь не оставляет, обещают, что всё будет хорошо.
У меня есть телефон непосредственного начальника, который пару раз здесь появлялся, говорил, что всё будет нормально, жди отправку в Астрахань в больницу. Желательно, конечно, уехать домой в Астрахань, но оттуда я мало что смогу доказать, мне так кажется. Вот сейчас полежу в больнице, мне дадут выписку, купят билет, скажут, езжай в Астрахань, и на этом всё закончится. Вот этого я боюсь. Хотелось бы пройти полный курс реабилитации, чтобы меня не бросили.
Свой среди чужих, чужой среди своих
Виктору Силивончику 35 лет. Дома, в Астрахани, у него ни жены, ни детей, только родители, которые, конечно, знают о произошедшем в Костроме, но едва ли чем-то могут помочь. Раньше дома трудился разнорабочим то тут, то там. Куда позовут, туда и шёл. Вот и о работе на мосту через Волгу Виктор узнал от своего соседа, который также приехал в наш город этим летом в составе довольно многочисленной бригады наёмных рабочих из Астрахани, которых наняли заниматься пескоструйной обработкой опор моста. Поэтому у мужчины в Костроме сейчас немало знакомых, но они его не навещают – некогда, да и вступиться за упавшего коллегу наверняка не могут даже при всём желании – им-то ещё работать на этом объекте, проблемы с начальством не нужны.
В таких обстоятельствах уже не столь удивительно, что судьбой пострадавшего на производстве человека больше всего озаботилось не руководство фирмы-нанимателя, и даже не коллеги-земляки, а такой же обычный наёмный рабочий из Костромы. Скажем, прораб (своё имя, фамилию и должность он предпочитает не озвучивать, опасаясь негативных последствий скандала). Именно он, почувствовав несправедливое и холодное отношение к жертве ЧП со стороны работодателей, не стал молчать, а начал задавать начальству не самые удобные вопросы, за что, по его словам, и был уволен. Он же посоветовал Виктору Силивончику обратиться со своей историей в СМИ, чтобы предать дело огласке и не допустить искажения правды.
Поначалу, обратившись к журналистам, он первым делом скромно поинтересовался, не заплатят ли ему за это интервью какие-то деньги, чтобы получить хоть какие-то средства к существованию. Но затем подумал и согласился рассказать о своём горе и опасениях просто так. Впрочем, была ещё одна просьба – связать его с каким-нибудь местным юристом, который смог бы изучить результаты дела и смог бы представлять его интересы в суде, в случае если до этого дойдёт. Одних только справок и документов для разбирательства нужно будет собрать уйму, а как это сделать, если ты оказался прикованный к больничной койке один в чужом городе?
Иван САРАФАНОВ.