Зоя Клементьевна считает своего мужа (постучать по дереву – не сглазить бы) большим везунчиком. Трижды бежал из плена, остался жив, не пристрелили, не затравили собаками. Прожил большую интересную жизнь, в здравии встречает свое 95-летие. «Не иначе ему Никола Угодник помогает, он ведь и родился рядом с Николой Весенним, в честь его и назван. Да и мать его, без вести пропавшего, наверное, отмолила».
То, что узник №45015 нацистского концлагеря Заксенхаузен 3 мая 1945 года совершил побег из колонны заключенных, которую под конвоем гнали в сторону Норвегии (были планы погрузить их на баржи и потопить в Балтийском море), в дальнейшем помогло ему избежать лагерей на родине. Николай Павлович Королев вспоминает: «В конце мая сорок пятого нас, бывших узников концлагеря, отправили в СССР, доставили в город Муром, где мы должны были пройти фильтрацию. Там я находился только неделю. Никаких допросов с пристрастием не было, спрашивали – отвечал, рассказывал все как есть. И никакого чувства унижения от этой проверки не испытал. Положено так положено. А потом меня направили в Прибалтику – для прохождения дальнейшей службы. А вот те, кого освобождали союзники, практически все угодили в лагеря, уже наши».
От увиденного стынет кровь
Первое приглашение на встречу бывших узников Заксенхаузена Николай Королев получил в 2010 году. В качестве сопровождающей с ним отправилась супруга Зоя Клементьевна. Но небо Европы тогда надолго заволокло пеплом исландского вулкана с труднопроизносимым названием, полеты отменили, и на встречу они не попали. На следующий год преград уже никаких не было. Зоя Клементьевна переживала за мужа, но и сама волновалась не меньше. Увидеть своими глазами то, о чем рассказывал муж, оказалось тяжелым испытанием. «Заксенхаузен считался образцово-показательным лагерем нацистского рейха, здесь разрабатывались методы использования и уничтожения узников, проводились над ними страшные медицинские опыты. Именно на его главных воротах впервые появились цинично-издевательские слова «Arbtit macht frei» (Работа делает свободным), потом эта надпись украсит и другие концлагеря. Сейчас Заксенхаузен – мемориал, большинство бараков, где содержались заключенные, снесены, на их месте установлены памятные плиты. И все же Николай по приметам нашел свой блок. Помню, он остановился, а к нему подходит мужчина, достает документы, говорит: здесь был мой блок. Оказывается, бывший узник – поляк. Как оба обрадовались, обнялись. Показали нам медицинский блок, где проводились над людьми эксперименты, без всякого наркоза. На тех мраморных столах теперь постоянно лежат цветы. И эта жуткая площадь с виселицей, где когда-то стоял на проверках мой муж и откликался на свой номер. Сохранилось здание с расстрельной комнатой и газовой камерой. И печь крематория, которая работала в концлагере без остановки. Каково было в этом аду людям – от одной мысли стынет в жилах кровь». Николай Павлович: «Немцы очень чистоплотные, боялись всякой заразы и нас, заключенных, каждую неделю отправляли в душевую. Заходили туда по 25-30 человек, а выходили по десять, да пятнадцать. У кого какую болячку заметят, или посчитают излишне худым –в газовую камеру, а потом в крематорий, бросают в топку. Евреев – вне зависимости от состояния здоровья. К русским относились немногим лучше. Считались с американцами военнопленными, с англичанами, французами. На нас, советских, не распространялись никакие конвенции о содержании военнопленных. Я выжил только за счет запасов деревенского здоровья и той удачи, что попал в рабочую команду». Зоя Клементьевна рассказывает об удивительной судьбе русской узницы: «Мы в Германию приезжали дважды – сначала в 2011-м, потом в 2015-м, и оба раза встречали там эту женщину-москвичку. В концлагерь она попала подростком, лет тринадцати. У нее оказалась редкая группа крови, и ее использовали исключительно в качестве донора, возили даже в Берлин. Однажды ее доставили в госпиталь, чтобы сделать прямое переливание крови для какого-то генерала. Благодаря этой полузамученной русской девочке он выжил. Спустя много лет семья этого генерала ее разыскала, прислала приглашение побывать у них в гостях. Она его отвергла: не поеду и знать вас не желаю. Чувствовался в ней стержень, сильная женщина. Она даже там, в плену, дерзила немцам: «А ты – дойч швайн», ничего с ней сделать не могли, кровь-то ее была нужна».
Создан мемориал и на пути следования марша смерти. Каждого упавшего немцы пристреливали на месте, и вся дорога, по воспоминаниям очевидцев, была усеяна трупами. «До места последнего привала колонны мы на автобусе добирались от силы часа полтора, а заключенные шли до него семь часов! Вот в каком они состоянии были! Для меня эти поездки в Германию стали настоящим потрясением. Я плакала, когда бывший узник-афроамериканец пел молитву, я не понимала слов, но чувствовала его боль сердцем». Зоя Клементьевна, заслуженный учитель России, педагог с 40-летним стажем, и сейчас едва сдерживает слезы.
К брату, погибшему под Сталинградом
«Не найти мне слов и не рассказать, что чувствовал» – это о встрече с родителями, приехавшими к нему в Муром в конце мая сорок пятого. Какие горестные вести! Весной сорок третьего умерла от туберкулеза сестра Нина, студентка техникума связи, а в сентябре того же года погиб под Сталинградом брат Леонид. Вчерашний школьник, успешно сдавший экзамены в мединститут, он мог бы в военкомате показать вызов на учебу (студентам-медикам полагалась отсрочка), но сказал родителям: «Пойду на фронт».
Леонид Королев провоевал 23 дня, в похоронке лишь сообщалось, что он погиб в боях у населенного пункта Сухая Балка. 60 лет супруги Королевы искали о нем хоть какую-нибудь информацию, и наконец поиски увенчались успехом. В год 65-летия Победы они отправились в Волгоград к братскому захоронению у села Сафаловка, в котором лежат 15 тысяч погибших. Лишь у трех тысяч установлены имена, остальные – безымянные. В той страшной сече от людей мало что оставалось. Местные жители после боев хоронили останки в огромной авиационной воронке, а данные из уцелевших солдатских медальонов заносили в тетрадку. Есть там и имя Леонида Королева, совпадает все: имена родителей и место призыва. «Глава администрации привез нас на своей машине на Солдатское поле возле Сухой Балки. Взяли пригоршню земли. Это была не земля, сплошные железяки, остатки от солдатских сапог и мелких костей. На этом поле, буквально политом солдатской кровью, с тех пор ничего не растет». Таким было свидание братьев.
В девяносто пять лет водить машину, огородничать, заниматься всеми домашними ремонтными работами – ну не поверю, чтобы не было у Николая Павловича Королева секретов долголетия! Есть таковые! Лет тридцать назад попалась ему в руки книжка «Активное долголетие», автор которой известный ученый и авиаконструктор, создатель оригинальной системы оздоровления Александр Микулин. С тех пор по этой системе и живет. Утром и вечером – по полтора часа занятий гимнастикой, в том числе и дыхательной, массажем. «Его невероятной силе воли сама удивляюсь, если уж что задумал, то терпения и настойчивости ему точно хватит», – говорит супруга. Сам же Николай Павлович считает, что ему просто очень нравится жить. «Лагерь смерти – это то чего в принципе не должно быть среди людей. И все-таки именно там я понял цену Родине и самой жизни. Признаюсь, я себя читаю счастливым человеком. И не потому что занимал на работе ответственные посты и материально обеспечен. Мое счастье в семье и в том, что я очень сильно полюбил Россию. И хорошая новость про успехи моей страны, услышанная по телевизору, для меня лучше всяких лекарств».
Алевтина НОВИКОВА
Фото Николая Суворова и из архива семьи Королевых