Выставки можно посещать и игнорировать. Эту советую не пропустить. И не эстетического наслаждения ради, хотя в профессионализме и художественном чутье авторам не откажешь. Просто то, что делают тридцатилетние друзья-костромичи Антон Репин и Евгений Морозов, в своем роде уникально. Ими создается фотолетопись исчезнувших с лица земли деревень и селений нашей губернии. Чтобы появились эти снимки, забирались в непроходимые места, где рыскает разве что дикий зверь да ветер гуляет в безглазых церквах и избах. У выставки, которая откроется 13 сентября в муниципальной галерее, и название символическое – «Годы тишины».

Где дорога проходила – теперь болото

— Ребята, снимки потрясающие. Это и есть главная цель походов?

Антон: — Вообще-то походы – главное. А путевые заметки в форме фотографий появлялись «по ходу пьесы».

— И давно вы путешествуете по области?

— По-серьезному – года четыре. А раньше просто выезжали на зеленую, типа: пойдем, куда выведет кривая. Теперь ходим в походы по топографической карте 1984 года.

— Где вы ее взяли?

— Есть в Интернете в свободном доступе.

Евгений: — Мы занимаемся фотографией давно, но все равно любители. И просто решили показать людям, что же делается за городом, когда отъезжаешь километров сорок-пятьдесят.

Антон: — Иногда больше. И куда мы ходим, просто так не попадешь. Порой там вообще нет никаких дорог, хотя они и отмечены на карте.

Евгений: — По указанным границам ориентироваться можно, а вот то, что под ногами, бывает и не совпадает с картой. Вместо грунтовки может быть болото. Тридцать лет – это срок. Реки стачивают берега, деревья падают вниз, образуется затор, и река начинает расползаться вширь. Несколько лет – болото готово! Никто не ездит, гравий не подсыпают – и дороги зарастают. Если указан на карте пункт дозаправки техники, то не факт, что увидишь вышку с бочкой. О чем речь, если границы населенных пунктов едва угадываются, так все заросло.

— Какие районы успели обследовать?

— Судиславский, Сусанинский, Галичский, Буйский. Частично – Антроповский, Парфеньевский, Чухломский.

— Одиноких жителей в заброшенных деревнях встречали?

— А как же. В основном это бабушки и дедушки. На жизнь они не сетуют, да и мы не лезем в душу, больше расспрашиваем про населенный пункт. Случалось, и дверь нам не открывали. Да и понятно: откуда ни возьмись в их глухомани объявились неизвестные в камуфляже с рюкзаками. Но чтобы в штыки – такого не бывало. Лишь один раз мужичок в состоянии алкогольного опьянения набросился было, но ничего, нашли общий язык.

Была и у нас католическая церковь

— С кладоискателями и собирателями старинных икон пути не пересекались?

Антон: — Нет, не встречали. Но следы их пребывания в деревнях заметны. Почти в каждом заброшенном храме вскрыты полы – искали клады. Видно, что рылись и в стенах. На колокольнях – ни одного колокола.

Евгений: — Заброшенные церкви – вообще отдельный разговор. До тридцати их уже насчитали. Состояние различное, некоторые еще подлежат восстановлению, от других скоро ничего не останется. Диву даешься, насколько они красивы были! В одном месте сразу две церкви стоят. Одна деревянная, а через дорогу каменная. Та, что деревянная, совсем разрушается, уже и крыша провалилась. Это в селе Леонтьево Галичского района, от села только храмы и остались. Дорога там такая, что на тракторе вряд ли проедешь. И все-таки, кто-то приезжает и ухаживает за могилками. Последнее захоронение датируется сороковыми годами. Может, и есть посвежее, но вглубь кладбища мы не забирались.

Антон: — Нашли даже католическую церковь – в Островском районе. Судя по тому, что от нее осталось (колокольня, часть храмовой пристройки), какого-то отличия от православной церкви не обнаружили. Рядом могила человека с немецкой фамилией Генце. От местных жителей узнали, что в этом селе жил некогда заводчик немецкого происхождения и была у него небольшая картонная фабрика. У его предков после революции, как водится, все отобрали. Место там необычайно живописное – склон метров сто пятьдесят, внизу река…

Евгений: — Пейзажи удивительные по своей красоте, вот только любоваться ими некому. Заходишь в деревню: налево дома и направо дома, крыши целые, окна, двери – на месте. В дом войдешь – медогонка с рамками стоит, в шкафу посуда, на стене одежда висит. И никого! Дорога только угадывается, кругом высоченные заросли травы. В двадцати метрах друг друга не видно, ходили аукались. Но во многих деревнях уже кто-то поработал – разобраны полы и стены.

— Как же вы в такие глухие места забираетесь?

— Определяем маршрут, доезжаем на пригородном транспорте до стартовой точки – дальше пешком. Кстати, вдвоем редко ходим. Обычно бывает команда из четырех-пяти человек. Все наши друзья со школьных и институтских времен. Идем обычно дня на два-три, максимальный маршрут был семьдесят километров, но реально проходим, конечно, больше. В год бывает походов пять-семь. Успеваем в выходные, праздники.

— В экстремальные ситуации попадали?

— Бог миловал. В сусанинском болоте разве что заблудились.

— Не там ли, где и поляки?

— Нет, пониже. Главное – по карте место было проходимым. А тут реально ноги засасывает по колено. Вот и соображаешь, куда ступить, чтобы не провалиться. Если что – не поздоровится, ведь на спине тридцатикилограммовый рюкзак. В походах, бывает, за час пройдешь шесть километров, а бывает – меньше километра, например, когда пробиваешься по бывшей просеке. Кстати, один раз нам подфартило, и мы выбирались из селения Бугры на вертолете. Туда только по воздуху да на лодке можно добраться. Но вертолет был только раз, а так все пешком.

Ничего не ищем, кроме приключений

— Ребята, а зачем вам все это надо? Может, вы тоже что-то ищете?

Антон: — Ничего не ищем, кроме приключений.

— Турция, Египет не манят?

Антон: — Не манят. Взять и махнуть туда дикарем – другое дело. Только геополитическая обстановка не располагает, вдруг еще в плен угодишь. Что до цивилизованного отдыха, так это же все под копирку будет. А тут, в нашей глубинке, ты все время сражаешься, в первую очередь со своими страхами. Но в большинстве случаев интерес побеждает страх. Даже когда идешь по бревнышку через реку и думаешь: рухнешь вниз со всей своей амуницией или нет?

— А какие у вас корни? Ну, не зря же вас, наверное, в деревню тянет…

Евгений: — Бабушка моя была городской, а дед деревенский, из Ярославской области.

Антон: — Мой дед – из деревни Павловское, что на стыке Сусанинского и Буйского районов, и он так часто рассказывал мне про свое детство и места родные, что я сагитировал его туда отправиться. Разумеется, на машине. Дедушке, как-никак, восемьдесят с лишним. Местность, хотя она изрядно изменилась, он узнал, нашел и улицу, и дом. Знаете, когда человек спустя полвека возвращается и показывает внуку – «вот здесь я на санках катался» – это не забывается. Интересно то, что мы нашли в заброшенном доме старые фотографии. Женя случайно провел рукой по шифоньеру – хоп, а там целая стопка снимков. Сколько же они там пролежали! Разложили и давай рассматривать, а дед рассказывал, кто есть кто. Потом с собой их забрали.

— Мне сказали, что вы – выпускники «технолога» и работаете по специальности. Теперь это редкость.

Евгений: — Я учился на «технологии машиностроения», после окончания института решил: ну, не зря же профессию получал. Предприятия менял, но работал везде инженером. Сейчас на Костромском судомеханическом заводе.

Антон: — После окончания факультета автоматизированных систем много лет работал в офисе. И эта офисная виртуальная жизнь, с мельканием документации на мониторе, была никакой, в ней ничего не происходило. К счастью, я поменял работу, сейчас занимаюсь системами видеонаблюдения и охранных сигнализаций. Здесь общение с людьми, нестандартные ситуации и осязаемый труд.

— Как пришла идея с выставкой?

— Друзья над нами шутили: «Не зря же мы вас постоянно ждем, пока вы ползаете и ракурсы ищете. Делайте выставку!» И мы подумали: почему нет? Фотографий – не счесть. Могли сделать серии храмов или брошенных деревень. А выбрали тридцать с лишним снимков про «все»: пейзажи, церкви, избы, предметы быта. Эта выставка про то последнее, что еще осталось от мира наших предков.

— Фотореквием?

Евгений: — Нет, констатация фактов – как есть. Репортаж. И пусть каждый сам делает выводы. Может, кто-то скажет: да меня все устраивает, я живу в городе, а село пускай само по себе. А кто-то, как знать, задумается: сколько земель зря пропадает!

Антон: — В голове не укладывается: миллионы гектаров зарастающих площадей, где раньше кипела жизнь, а теперь – тишина, безлюдье. Мы могли бы кормить весь мир, а закупаем иностранные продукты. Может, действительно, санкции нас образумят

— Какие планы у путешественников?

— У нас есть большая мечта – дойти до деревни Полуденка. Она находится в Вохомском районе, на самой дальней точке нашей области. Там совсем плохо с дорогами, даже на карте их нет. Самое глухое место, и нам потребуется неделя, не меньше.

Алевтина НОВИКОВА.