19-летней студентке-второкурснице костромского педуниверситета Лизе ГРАФОВОЙ негде жить. Несмотря на благородно звучащую фамилию, выросла она отнюдь не в барских условиях, а теперь вообще осталась без своего угла. Угол-то, собственно, есть, вот только поселиться она там не может. Не помогают будущей юристке ни университетские познания, ни советы знакомых правоведов.
Как не хватает бабушки-заступницы
Вопреки известному постулату «дети – цветы жизни», Лизе не досталось родительской любви и заботы. Ну, не каждому же везет… С мамой лет до шести она жила в двухкомнатной квартире панельной пятиэтажки на улице Скворцова. Помимо их, народу и так хватало: бабушка, дедушка, мамин брат. Ту жизнь помнит смутно, так, иногда, всплывают давние картины взрослых пьянок и ссор. Ни заботы, ни воспитания, росла как придорожная трава. Бардака не выдержала другая бабушка – по отцовской линии. Приехала и забрала внучку к себе. Мать девочки, у которой душа не болела ни за свою пропащую жизнь, ни за будущее дочки, лишили родительских прав. И отца – тоже. А Лиза поселилась в большой трехкомнатной квартире на улице Профсоюзной. Там тоже был свой муравейник из многочисленных взрослых бабушкиных детей (в том числе и Лизиного отца), но большой бабушкиной любви и заботы хватало на всех, и уж тем более обожаемой внучке.
Ситуация круто изменилась со смертью бабушки – заступницы и опекунши. Лизе тогда было семнадцать с половиной лет. Она думала, что нужно подыскивать другого опекуна, но в органах опеки сказали: пока оформляешь документы, станешь совершеннолетней. Кстати, матери девушки к тому времени уже не было в живых: отравилась некачественным зельем. А еще надо отметить, что из Лизы, несмотря на ее сиротскую долю, получилась привлекательная, толковая, уверенная в себе и неунывающая барышня. С отцом, лишенным родительских прав, у нее сложились весьма напряженные отношения. «Ни заботы, ни алиментов, зато нравоучений на хмельную голову – хоть отбавляй». Как не хватало бабушкиного веского слова! В общем, девушка, считавшая себя взрослой, ушла из дома. Она к тому времени уже приступила к изучению юриспруденции в университете, как сирота находилась на полном гособеспечении, получала социальную стипендию и пенсию по утере кормильца. Могла и самостоятельно прожить. Пару месяцев снимала комнату. А потом ее молодой человек предложил переехать к нему. Жили у его родителей, и все было чудесно… два с половиной года. «Понимаете, и родители у него замечательные интеллигентные люди, и сам он очень хороший, но что поделать, если чувства испарились». Лиза собрала вещички и распрощалась. Возвращаться к отцу было выше ее сил (и не потому, что в «трешке» кроме него живут еще его брат и сестра-инвалид, просто как представит будущие пьяные скандалы…), и девушка поселилась у своей родной тетушки, тоже отцовской сестры. Эта родня сугубо положительная, люди деликатные, но ситуация сама по себе не из тех, что может долго всех устраивать. Представьте: муж, жена, сын-подросток, устоявшийся быт в двухкомнатной квартире, и вдруг, как снег на голову, взрослая девушка. И не на недельку-две…
«Я его боюсь!»
А тут еще Елизавету нашла курьерская повестка от мирового судьи, что она и ее дядя Константин П. обязаны солидарно погасить задолженность по оплате жилищных услуг в размере двенадцати с лишним тысяч в пользу управляющей компании. Речь идёт о двухкомнатной муниципальной квартире на улице Скворцова, где и прописана девушка-сирота. С тех пор как ее забрала оттуда бабушка, Лиза там больше не бывала. Ряды жильцов в квартире сильно поредели: нет в живых ни матери, ни бабушки с дедушкой. Остался один сорокалетний дядюшка. Между тем, это единственное жилье, на которое реально может претендовать наша юная героиня. Точнее – на одну комнату в нем. Когда еще Лиза жила у молодого человека, она пробовала навестить дядюшку и увидеть причитающиеся ей по закону квадратные метры, но тот не пустил племянницу даже на порог. «Сказал, что никаких ключей мне не даст. Был нетрезв. Признаюсь, что от той встречи мне до сих пор жутко. Знали бы вы, какой у него тяжелый взгляд. Как я там буду жить, не представляю!» Вместе с тетушкой, у которой сейчас квартирует, обращалась к участковому. Единственное, что посоветовала женщина в погонах: как-то вселяться, врезать в комнату свой замок. Но и она была настроена пессимистично: родственник не подарок, сам пьющий и компании у него собираются соответствующие.
Прежде чем обратиться в редакцию, Елизавета, будущий юрист, как могла наводила справки насчет своих законных прав. «У меня в голове уже каша от всех этих рекомендаций. Одни советуют разделить лицевые счета, другие говорят, что это уже запрещено. Кто-то подсказывает провести принудительную приватизацию через суд… Ой, сама еще не могу разобраться. А главное, я боюсь находиться с ним в одном помещении!»
«Хорошей девчонке там делать нечего»
Не преувеличивает ли племянница? Решено проверить. И вот я у квартиры, где проживает дядя Лизы и где предстоит поселиться ей. Звоню. За дверью (кстати, прилично обитой, никакой обшарпанности) раздается суровый голос: «Кто?» Щелкает замок, и наружу выглядывает бритая мужская голова. Что-что, а взгляд действительно тяжелый. «Ну, это я. Что надо?» При первых же словах про племянницу Лизин дядюшка молча захлопывает перед моим носом дверь. Успеваю только заметить маячащую в глубине коридора женскую фигуру.
Дальнейший «сбор информации» пришлось проводить во дворе пятиэтажки. Рассказывать о жильце вышеупомянутой квартиры соседи по дому согласились лишь на правах анонимности. Мол, связываться с ним себе дороже. Если обобщить услышанное, то картина получается следующая. Семья из неблагополучных. Отец нынешнего хозяина болел туберкулезом, но все равно пил. Его жена запомнилась как добродушная приветливая женщина, вынужденная ходить по соседям и занимать деньги. Их дети тоже пристрастились к алкоголю. Лизоньку помнят маленькой девчушкой. «Неужели уже взрослая? Как время летит! Нет, не пустит он ее в квартиру. Вот увидите, добром не пустит. Не тот человек!»
Какой же человек Лизин дядюшка? Со слов соседей, замкнутый, довольно угрюмый, но при этом здоровается, не хамит. «Не трогает никого, и ладно». Правда, каков он может быть в подпитии, знают по его давней драке с соседом. «Дрожали стены, летели тела». Имеет две взаимосвязанные проблемы – с алкоголем и работой. Похоже, выход нашел, поселив у себя двух постояльцев – мужчину и женщину маргинального вида. «Видимо, они ему помогают платить за квартиру. И пьют, наверное, вместе. Но там тихо, не буйствуют. Нет, хорошей девчонке в такой компании делать нечего. Если только полиция вмешается».
Как ни крути, ситуация у Лизы Графовой очень непростая. Жилье, вроде, есть, но за него еще бороться и бороться. Даже участковый, с которым у меня состоялся телефонный разговор, утверждает, что не в силах помочь девушке со вселением. Только через суд! Словом, как хочешь девчонка, так и действуй. Резонно спросить, а куда смотрят органы опеки, ведь Елизавете еще нет двадцати трех, и, следовательно, она еще может рассчитывать на их поддержку. Наша газета связалась с департаментом социальной защиты, опеки и попечительства, и там пообещали разобраться и помочь. Сказали, что ждут девушку со всеми необходимыми документами.
Лизу, похоже, не воодушевили мои слова о том, что хороший из нее получится специалист по жилищным вопросам, если она справится с собственной квартирной проблемой. Ей теперь негде жить, и долг за квартиру, куда ее не пускают, по суду с нее требуют сейчас.
Алевтина НОВИКОВА.
Фото Николая Суворова.