Крестный отец

Неправильный мед

В лихую годину Вячеслав Васильевич, будучи военкором газеты с символическим названием «За победу!», с «лейкой» и блокнотом, а то и с автоматом прошел тысячи опаленных войной верст. Однако на многочисленных встречах с читателями ветеран не нарушал негласные законы мемуарного жанра: советская история не допускала отклонений. И все же однажды он поведал мне запредельно удивительные факты своей биографии…

Чтобы осознать непредсказуемость той войны, начну издалека. Родился Вяч (так любовно собрата по перу называли при жизни товарищи) в 1923 году в деревне Яковлиха Шарьинского района. Дом Смирновых, отстроенный дедом, был двухэтажным. Немалые габариты жилища, большой двор и непомерное увлечение деда пчелами в итоге привлекли к себе внимание «органов». Со всеми вытекающими последствиями. Хотя поначалу дедово раскулачивание на внуке никак не сказалось.

После окончания сельской школы, ведомый тягой к слову, приехал он в Ленинград поступать в институт журналистики. Став студентом, Слава устроился подрабатывать грузчиком на базу «Ленпогруз».

Не хлебом единым…

Водитель одновременно и гордился хрупким творческим компаньоном, и жалел его. Едва учуяв хлебный запах, старший товарищ тормозил у лавки и покупал студенту батон. Мало того, пока первокурсник разделывался со сдобой, в одиночку разгружал машину.

Благодаря сердобольному шоферу, досрочно обрел наш герой и работу по призванию. Раз остановились возле редакции газеты «Строитель». Студент неторопливо жевал в кабине хлеб, а товарищ его, оформляя накладные, успел забросить удочку редактору насчет журналистской профпригодности напарника. Типа, для физической работы мало парнишка подходит, а вот водить ручкой по бумаге мастак! Словом, «дорогой редактор, парень без пяти минут ваш коллега. Берите, не пожалеете!»

На том и порешили. Взяли Вяча в «Строитель» внештатником. Благо, редакция от института недалеко находилась. Стать же полноценным сотрудником, как это ни странно звучит, помогла война. Ленинградская газета с миролюбивым названием превратилась в грозную «За победу!». Новый сотрудник, получив вместе с формой должность военкора и звание старшины, убыл на фронт.

Особых привилегий у военного корреспондента по отношению к бойцам не было. Полевые условия ровняли всех. Единственная поблажка — беспроблемное пользование транспортом. Подтверждением боевой уравниловки служат и ранения. Первое получено в 1941-м на станции Мга под Ленинградом. Хмурым дождливым утром «Юнкерсы» налетели на этот железнодорожный узел. Отрезая станцию от второй столицы, немецкие самолеты сбросили на нее сотни фугасов. Одним из осколков старшине Смирнову зацепило ногу.

Через год, уже в самом Ленинграде, на Петроградской стороне, военкор, доставляя в редакцию рукописи, вновь попал под мощный авианалет. На этот раз увечья оказались куда более серьезными. Осколки вонзились в голову и в руку.

А о каких льготах и поблажках можно говорить во время форсирования Днепра?! Немцы с правого берега у Букринской переправы вели такой огонь, что порой по ту сторону реки головы невозможно было поднять. Пулям, снарядам ведь все равно, кто перед ними — солдаты, санитары или летописцы. Не зря же сотням людей, высадившимся на вражеской стороне, присвоены звания Героев Советского Союза. Только в соединении, где служил наш земляк, Золотые Звезды получили 37 бойцов!

Но для этого предстояло еще оторваться от берега, возле которого вода буквально кипела. На одной из надувных лодок, мечущихся по бурлящему от взрывов Днепру, находились военкор Вячеслав Смирнов и разведчик Олесь Гончар. Чем ближе к правому берегу, тем громче «лающие приветствия». Последнее, что слышал старшина из немецкого громкоговорителя, издевательское: «Рус, буль-буль!»

Как его вытаскивал будущий знаменитый писатель на сушу, Вячеслав Васильевич не помнил. А вот обида, полученная от своих в более торжественной обстановке, терзала душу до конца дней.

Обратная сторона медали

За форсирование Днепра в числе первых Олесь Гончар и Вячеслав Смирнов были представлены к званию Героя Советского Союза. Для получения высочайшей награды приятелей вызвали в Москву. В кремлевских воротах их попросили предъявить документы. Олеся стража пропустила без разговоров.

К земляку же нашему вышел офицер. Вместо приветствия сотрудник охраны строго произнес: «Почему ты, старшина, скрыл, что дед у тебя — враг народа?» Оказалось, для проверки родословной потенциального обладателя золотой пятиконечной медали сделали запрос в шарьинские края. На что председатель сельсовета поспешил отрапортовать: «Смирнов Вячеслав Васильевич является внуком раскулаченного, избирательных прав лишенного». Таким образом, тщедушная ручонка сельского начальника отвела государеву руку с высокой наградой от Смирновской груди. Орденами же Отечественной войны, Красного Знамени, медалью «За боевые заслуги» кулацкого внука удостаивать не возбранялось.

Не проверяли подноготную Вяча и немцы, наградившие его «Кипарисовым крестом»(!). Было это победной весной в Германии. В апреле редакция газеты «За победу!» размещалась на окраине Браунсберга, в здании бывшего приюта. Военкор Смирнов в одно погожее утро отдыхал после дежурства на лавочке. Неподалеку, на зеленеющей прицерковной лужайке, резвились немецкие дети. Вдруг тревога. Налетели вышеупомянутые «Юнкерсы». Пикирующие бомбардировщики принялись крушить все и вся. Без разбору. Один из фугасов разорвался возле кирхи. Тут же раздался громкий детский крик.

Старшина, подбежав к лужайке, увидел окровавленную девочку. Недолго думая, он, подхватив ребенка, помчался в медсанвзвод. Объяснять ситуацию не пришлось. К тому же врач, полковник Самойлов, был земляком. Операция прошла успешно. По сути, это был второй день рождения. И вскоре пятилетняя Юта Мюллер пошла на поправку.

Через три недели из штаба корпуса, находившегося в городе Драмбурге, приехал гонец на мотоцикле. Капитан, разыскав расторопного журналиста, передал приказ — ехать с ним в штаб.

Креста на тебе нет?

На ступеньках особняка, в котором размещался штаб, Славу Смирнова встретил представитель контрразведки. Свой визит особист объяснил так: «Немцы тебя наградить удумали. И все бы ничего, но ведь война не кончилась. Получается — будешь принимать награду из вражеских рук. Не совсем это, мягко говоря, нормально. Поэтому, как получишь «Кипарисовый крест», сразу о нем забудь!» В кабинете отважного старшину приветствовали генерал Шапошников, Юта с мамой, пастор и… три немецких офицера(!). На войне всякое бывало. Порой в затяжных паузах между боями Фриц с Иваном и табачком обменивались, но что бы такое.

Фрау Мюллер с дочкой расцеловали советского военкора, генерал пожал руку, а пастор надел на шею крест из священного дерева, обрамленный серебром, с голубой муаровой лентой. Переводчица пояснила, что католический крест этот вручается исключительно за добрые дела. Несколько слов произнесли и немецкие офицеры. Затем состоялся импровизированный фуршет.

О необычном поощрении наш земляк помалкивал полвека. Пока ходил в гимнастерке, носил крест, обмотанный лентой, в нагрудном кармане. Став гражданским, прятал награду в шкатулке. А вот сонет, написанный по горячим следам, Вяч никогда не скрывал:

Из храма шел народ. А по соседству

Играли дети. В том числе она.

Как птичка «Юнкерсом» малышка сражена.

Страдать пришлось ей в пору малолетства.

Я кинулся к девчонке на подмогу,

Прижал к груди и мигом, слава Богу,

Доставил в наш ближайший медсанвзвод.

В душе не потускнеет, жив покуда, —

Осколком бомбы раненная Юта —

Незабываемый военный эпизод.

А немецкая награда стала легальной лишь в девяностых годах прошлого века. И была выставлена в костромском литературном музее. Где сейчас — неизвестно.

Мой адрес — не дом и не улица

В 1973 году, будучи в Советском Союзе, Августа Мюллер (таково полное имя спасенной немки) первым делом приехала в Кострому. В нашем городе взволнованная женщина принялась безуспешно искать Кастуся Калиновского штрассе. Наконец, очутившись на улице Калиновской, в доме, где жил Вячеслав Васильевич, она узнала, что «крестный отец» находится в другом регионе, на лечении в госпитале. И встреча, увы, не состоялась.

В середине девяностых, когда дружба Бориса Ельцина и Гельмута Коля достигла апогея, ранг ученого искусствоведа позволил Августе обратиться к канцлеру Германии напрямую. Узнав о предстоящем визите Коля в Москву, она попросила передать свои книги русскому другу. В том числе и биографическую, в которой описан далекий случай. Однако, кроме письменного уведомления, что подарок временно затерялся в недрах президентского аппарата, бывший военкор ничего не получил. А, как известно, на Руси не бывает ничего постоянней, как временное.

Справедливости ради стоит отметить, что рассеянностью отличаются не только сильные мира сего. Сам Вячеслав Васильевич забыл про поздравление от министра культуры Михаила Швыдкого, полученное к 55-летию Победы. Министерское послание пролежало в смирновских архивах нераспечатанным целый год!

Монумент Славы

Кто не знает памятник в Трептов-парке, венчающий славный путь советского солдата от Москвы до Берлина? Можно как угодно относиться к минувшей эпохе, но, по-моему, лучше этой бронзовой точки, поставленной в конце страшной повести, не придумать.

С кого только якобы не слеплен образ могучего воина-освободителя, держащего на руке немецкую девочку. Прототипов, даже спустя столько лет, достаточно. Причем и аргументы предоставляются убедительные. Действительно, зачастую схожесть ребят с пожелтевших фотографий с огромной фигурой — один в один. Вячеславу Васильевичу же и в голову никогда не приходило проводить подобных параллелей относительно себя. Помню, когда я пытался обронзовить его поступок, Вяч расхохотался: мол, комплекцией не вышел и все такое. Но согласитесь, если отбросить статные параметры и прочую чисто мемориальную атрибутику, кое-какие выводы напрашиваются.

Да чего далеко ходить. В Костроме, на площади Мира (откуда, кстати, рукой подать до улицы Калиновской) тоже есть монумент солдату, спавшему и мир, и конкретного подростка от фашистской чумы. Помните, как он выглядит? И как называется…

Дмитрий ТИШИНКОВ.