Как обухом по голове
…Почему, если диагностика у нас современная-современная, имеем собственный онкологический центр. А главное — женщина никогда не тянула резину, чуть что — обращалась в поликлинику. Когда болезнь ещё не съела её молодой организм, она настойчиво спрашивала у врачей: «Скажите, а у меня не рак?» – «Ну, что ты, Маша, говоришь!»- бодро отвечали ей.
Непьющая, некурящая, исповедующий здоровый образ жизни, сама повар — готовить умела, да ещё как! Откуда взяться онкологии? Сколько людей, узнавших о своем страшном диагнозе, мучаются этим же вопросом и не находят ответа. Мама Маши — Ирина Владимировна, которая в одиночку поднимала двух дочек в полуголодные девяностые годы, не исключает, что корень зла именно в том лихолетье. «Чем мы тогда кормили наших детей — гелиевыми «ножками Буша» и брикетами китайской вермишели! И ещё радовались, что хоть это было. Кто бы нам тогда подсказал, что эти окорочка хотя бы вымачивать предварительно надо…»
И все-таки никому пока неведомо, почему вдруг какая-то клеточка начинает жить по своей собственной раковой программе, молниеносно расти и пожирать организм человека — юного ли, старого или совсем младенца — без разницы.
Машенька, Маша, Мария
Машенька — светлая, тоненькая, с большеглазым нежным лицом, обрамлённым ореолом русых кудряшек. Словно сошла с полотна Боттичели. В школе — скромная, неприметная, всегда немного в сторонке, не очень замечаемая учителями. Расцвела и поверила в себя, когда поступила в лицей торговли и питания на Кинешемском. Там ей очень повезло с преподавателем. Мастер Светлана (мама Маши уже не помнит её отчества) сделала из девчонки настоящего профессионала, научила ответственности за работу, которую выполняешь. В числе немногих она выпустилась из лицея поваром пятого разряда (выше дают только с высшим образованием).
И куда бы потом Маша ни устраивалась на работу, все отмечали её крепкие знания, необыкновенную аккуратность и надёжность. А ещё она никогда не лизоблюдничала, отличалась даже некоторой прямолинейностью, правду говорила в лицо, терпеть не могла халатность, наплевательское отношение к качеству работы. А то, что руководство ценило её деловые качества,поднимало по карьерной лестнице, нравилось далеко не всем. Случались и козни, и пакости разного рода.
Конечно, переживала. Все скрашивало семейное счастье, такое долгожданное. После пережитых разочарований в личной жизни ей уже казалось, что надёжных и благородных мужчин просто не существует. А ей встретился именно такой. Шесть лет, прожитых вместе с Андреем, стали для Машеньки самыми счастливыми в её женской судьбе. Они очень подходили друг другу, даже на улице на красивую пару обращали внимание. Да и по складу характера были близки: оба предпочитали семейный уют шумным компаниям. С каким воодушевлением и тщанием преображали свою однокомнатную хрущевку!
С появлением дочки все сосредоточилось на ней — любовь, внимание, забота. Работали обычно в разные смены, чтоб все успевать. Когда дочка подросла, все чаще задумывались о втором ребёнке. Вплотную занялись улучшением жилищных условий, решили купить новую квартиру — просторную, двухкомнатную, уже и задаток за неё отдали. И вдруг как обухом по голове: язва желудка, которая нежданно обнаружилась у Маши и которую безуспешно лечили врачи, оказалась онкологией. Причём на той стадии, когда уже все поздно. Почему специалисты с высшим медицинским образованием, как потом признавались сами некоторые из них, проворонили жизнь 36-летней женщины? Где? На каком отрезке времени её хождений по мукам, её странствий по врачебным кабинетам?
Никто из врачей не забил тревогу
«А проворонили везде, — говорит Жанна, младшая (разница всего год) сестра Марии, — такое впечатление, что она постоянно оказывалась в ненужное время и в ненужном месте. Практически ни один врач не забил тревогу, не заподозрил онкологию, не послал на дополнительное обследование. Я считаю, что именно благодаря нашей костромской медицине у меня теперь нет сестры». На такие обвинения у близких Маши Цветковой есть основания.
> Восстановим хронологию ухода Марии. В начале этого года у неё появились боли в области желудка, и она сразу же обратилась в поликлинику для взрослых по месту жительства — в четвертую заволжскую. Были диагностированы гастрит и язва, и месяц Маша проходила лечение у терапевта амбулаторно по стандартной схеме.
От предложения лечь в стационар отказалась, поскольку ей сказали, что то же самое лечение можно пройти и на дому. Не хотелось взваливать все заботы о маленькой дочке на мужа. Выполняла все предписания, принимала лекарства, соблюдала строгую диету, питалась по часам. Однако становилось не лучше, а хуже. Язва не заживала. И тогда она легла в отделение гастроэнтерологии второй городской больницы, где находилась целый месяц. Когда началось лечение, её состояние резко ухудшилось. То ли от таблеток, то ли уже громко заявляла о себе опухоль.
Жанна: «Когда я её навещала, то видела, как она просто не знала, куда девать себя от боли. Ей назначили биопсию, но врач, который делал ФГДС, забыл взять материал для обследования. Так и сказал: забыл. А что такое повторно делать эту процедуру для больного изможденного человека. И вообще вместо того, чтобы собрать консилиум, забить тревогу по поводу незаживающей язвы, её выписали домой. Правда, язва чуточку затянулась. Но боли-то так и остались! Если б тогда сделали операцию, то Машу бы спасли, ведь хирурги там отличные. А её — домой!»
После выписки Мария устроилась на новую работу в хорошее кафе, но потрудилась там неполный месяц. 26 июня её увезли на скорой в больницу, в ту же самую, где она лечилась, только теперь в отделение гинекологии.
«Все это фигня!»
Но и до этих событий она тоже обращалась за медицинской помощью. После гастроэнтерологии по рекомендации врачей сделала платно УЗИ нижних органов живота, которое показало наличие свободной жидкости в малом тазу. «Нужна срочно консультация гинеколога!» — сказали ей. Маша человек исполнительный, тянуть не стала. Увы, принять её смог только мужчина-гинеколог, у которого она раньше на приёме не бывала и о котором прежде даже не слышала. Как рассказывают мать и сестра Марии, врач, посмотрев снимок, заявил: «Все это фигня!» Это по поводу свободно плавающих пузырьков жидкости в полости живота. И зачем-то посоветовал обратиться к окулисту.
«Логика необъяснимая! Хорошо ещё дал направление на анализ крови и онкомаркер, поскольку УЗИ показало также и кисту на яичнике. Но анализы пришли хорошие, никакой патологии не выявили. Если б тогда с «фигней» её срочно направили к нормальным специалистам! Мы потом в Интернете нашли информацию, что этот врач закончил вуз по специальности педиатрия, как он вообще может работать гинекологом!» — с горечью вспоминает мать.
Когда жить Маше оставалось несколько дней, Ирина Владимировна решила встретиться с заведующим отделением гинекологии — оказалось это тот самый доктор, бывший педиатр. «Я не сдержалась, у меня хлынули слезы, и я стала кричать, что он погубил мою дочь», — рассказывает мать. Ей запомнилось, что врач спросил, как зовут дочь, открыл файл на компьютере и стал нажимать какие-то клавиши. Позднее, раз за разом вспоминая этот эпизод, горюющая мать пришла к мнению, что врач в это время удалял записи, касающиеся Маши. Когда она на следующий день пришла за картой, ее в регистратуре не нашли. Ксерокопия карты, которую матери все-таки позднее удалось получить, действительно выглядит странно: сплошные белые пятна. Похоже, некоторые участки текста при ксерокопировании просто закрывали бумагой. Внизу после подписи врача сделана приписка о направлении на консультацию в онкодиспансер. Но родные убеждены, что Машу поначалу направляли к окулисту, а не в онкодиспансер.
Да что же за биопсия у нас такая!
Маша худела на глазах, а водянка все прогрессировала: буквально за пару недель живот уже стал размером словно при поздних сроках беременности. В придачу не переставал болеть желудок. Она пошла на приём к платному гастроэнтерологу, где услышала: «Срочно в больницу!» Ночью, не зная куда деться от боли и удушья, вызвала «скорую». Та приехала только утром. Так женщина оказалась в отделении гинекологии второй горбольницы. Здесь она находилась две с половиной недели: все по плану — УЗИ, анализы, позднее взяли материал на биопсию, а драгоценного времени оставалось все меньше. Да и оставалось ли… Ждали результат биопсии, тот пришёл отрицательный: раковых клеток не обнаружено…
Самое большое недоумение у родных молодой женщины вызывает именно результативность анализов на выявление онкологии. Всего, начиная с весны, у Марии брали пять раз ткань желудка на биопсию. И только самая последняя, сделанная уже в ходе полостной операции, показала наличие раковых клеток.
Безнадежный больной — отработанный материал
Время уходило, и близкие Марии сами бросились за помощью в костромской онкодиспансер. Главврач пошёл навстречу, сказал: «Привозите». Поначалу здесь тоже ждали результаты биопсии, но, не дождавшись, решили делать операцию. Она была полостной, но удалять ничего, за исключением большой кисты на яичнике, не стали. Потому что метастазные россыпи уже облепили и кишечник и брюшинную часть.
То были чёрные дни, потому что надежды никакой не оставалось. Понятно, что близким в такой тяжелой ситуации все видится в черных красках. По их словам, именно здесь, в онкодиспансере, Маша поняла, что такое быть отработанным материалом. Ранила любая невнимательность. Да, у врачей конвейер операций, не до душещипательных бесед. И все же, все же…
Три дня после операции врачи собственно к Марии и не подходили, поговорив с другими пациентами в палате, шмыгали мимо. Только санитарочки и успевали сказать доброе слово, проявить участие, да ещё одна медсестра была там просто золото. А другая, наоборот, редкая грубиянка. Родных это просто шокировало — как к онкобольным допускают таких? В целом сложилось впечатление, что когда помочь уже ничем не могут, то «списывают» человека, отношение почти пренебрежительное. Но человек еще живой, пусть безнадежно больной, но живой, и он был, есть и будет любим близкими людьми.
Жанну продолжают мучить эти воспоминания: «Много очень неприятного напоследок пережила моя сестра. Из онкодиспансера её выписали на четвёртый день, и это после полостной операции! Когда Маша отказалась от капельницы с солевым раствором, от которого ей становилось совсем плохо, то врач принес и бросил ей на кровать выписку. А там — и про метастазы, и про четвертую стадию. «Завтра тебя выписываем!» И даже каталку не дали. Андрей нёс её до такси на руках. А если б у неё не было мужа?»
И это еще не все. Когда дочка Маши — что взять с четырехлетнего ребёнка? — ненароком выдернула из живота мамы дренажную трубочку для отвода накапливаемой жидкости, то бесплатно повторять процедуру для умирающей онкобольной в диспансере отказались. Только за деньги! За один койко-день и введение катетера родные заплатили около восьми тысяч рублей.
Фатальное опоздание
Последнюю отчаянную попытку спасти Маше жизнь её муж и сестра предприняли после выписки из онкодиспансера. Взяв все необходимые бумаги, они отвезли её в известный онкоцентр подмосковного города Обнинск. Но там лишь развели руками: поздно! А в московском институте имени Герцена, где берутся за сложные случаи, только посмотрели бумаги… В общем, опоздание фатальное.
По возвращении домой Маша отказалась от всех народных средств, приготовленных по рецептам Ириной Владимировной. Зачем продлевать невыносимые мучения? Жить ей оставалось немногим более десяти дней. И ими она распорядилась так, как всегда все делала раньше — толково, продуманно. Отдала родным необходимые распоряжения по всем вопросам, даже по похоронам. Попросила не устраивать поминки со спиртным. И как ни трудно ей было, брала ручку и писала записочки для дочки будущей, повзрослевшей, которую она не увидит. Успела пройти соборование, исповедовалась, причастилась. Физические страдания, несмотря на обезболивающие уколы, были ужасными. Её мама рассказывает, что в полубреду она начинала спрашивать: «Блюдо принесли? Клиенту понравилось?» Насколько глубока в ней была ответственность за работу!
Вот только сама такую же ответственность со стороны медицины не встретила. В последние минутки жизни она попросила, чтоб мама её обняла. Когда Ирина Владимировна держала в объятиях её, почти невесомую, то на лице Маши вдруг изобразилось удивление и восхищение, словно она в это мгновение увидела что-то завораживающее, необыкновенное. «Господи…» — только и прошептала. Что она увидела, теперь уже тайна. При отпевании в храме священник говорил о том, что своими мученическими страданиями онкобольные искупают все грехи и попадают в рай. Вот только утешит ли это сейчас родных?
Алевтина НОВИКОВА.
P.S. Родные Марии Цветковой не ставят перед собой цель привлекать к ответственности по суду медиков. Они не верят, что кого-нибудь накажут, что можно победить сложившуюся систему. А нам они решились рассказать о своей боли, чтобы хоть чуть-чуть облегчить ее, если об их доброй светлой девочке, об их Машеньке, узнают и другие люди и запомнят ее такой — молодой и красивой.