У Сергея Шиянова необычная жизнь. Он, старший мастер в «Костромском колледже бытового сервиса» , уже много лет возит ребят в экспедиции по местам боев Великой Отечественной. Эти поездки называются «Вахтами памяти», цель которых – обнаружение и захоронение без вести пропавших, а если повезет – возвращение их имен. В городском поисковом отряде «Харон» Сергей является руководителем полевых поисковых работ. Наш разговор состоялся в штабе поисковиков – центре «Патриот», располагающемся в «Пале».
— Сергей, на недавней встрече в политехническом колледже вы говорили, что в поисковой работе нет никакой романтики. А как же совсем без романтики-то в юные годы?
— Романтика – это альпинисты в горах, сплав на плотах туристов и походные песни у костра. Наши ребята тоже у костра поют, но не «Солнышко лесное», а по большей части фронтовые песни. Когда в пяти метрах от палатки лежат солдатские кости, то не до смеха и анекдотов. Там, в экспедициях все наносное быстро улетучивается, остается только реальность. И она начинает ребят догонять. Зато поисковые экспедиции, пожалуй, самый мощный рычаг в воспитании патриотизма. Когда видишь, что вот тут стояли шесть пулеметных точек, и на них в открытом поле шли наши бойцы, то начинаешь понимать значение слова «подвиг». Потому что не знаешь, а смог бы сам-то…
— Для вас с чего все началось?
— В нашем колледже патриотическая работа давно серьезно поставлена, есть музей 234-й дивизии. По местам боевой славы и до меня постоянно выезжали, но раскопками не занимались. А потом мне предложили поехать руководителем полевых работ. Мол, как-никак армия за плечами. И первых солдат мы поднимали по траншеям на так называемом Болховском выступе в Тульской области, на участке длиной в десять километров, где числится 15 тысяч безвозвратных потерь. А потом пришел опыт, даже разработали свою методику по детализации событий, боевых столкновений на ограниченном участке местности. Используя архивные документы обеих воющих сторон, воспоминания очевидцев и как точку истины – результаты полевых работ, мы детализируем прошлое вплоть до взвода, до роты. Практически мы следуем практике археологов, которые, имея на руках исторические документы, подтверждают их на местности. К слову, используем и GPS-навигаторы и спутниковые съемки местности. Был у нас такой случай, когда, обнаружив на поле солдата с медальоном, по нашей методике удалось – не поверите – не то, что день, но и час и даже минуты гибели установить. Поскольку знали, когда атака началась и когда захлебнулась. Мало того, благодаря медальону устанавливаются имена и других погибших – по общему списку.
— Солдаты из нашей 118-й стрелковой дивизии, погибшие под Гдовом, все похоронены?
— Нет. Мы ведем там поиски каждый год. И каждый раз находим останки в местах окружения. История дивизии продолжает раскрываться, но до полной детализации еще не близко. Дело в том, что сейф дивизии – с личными списками, приказами, хозяйственными бумагами – утерян. По одной из версий, он был закопан, по другой – сброшен в воду. Мы его тоже ищем, но пока безуспешно.
— Опять же на той встрече в политехническом услышала от вас, что ни в одной стране больше нет такого поискового движения, как в России. А у скептиков свои аргументы: это только в России-матушке до наших дней не захоронены солдаты со второй мировой…
— И это неправда! В Германии до сих пор на Зееловских высотах лежат в траншеях немецкие солдаты вместе с нашими. А в районе Березино и сейчас обнаруживаются останки солдат наполеоновской армии, однако никто не спешит из Франции, чтобы их предать земле с воинскими почестями. Чем занимается Европа, так это укрупнением кладбищ. Например, приезжают на территорию бывшего СССР с соответствующими документами, выкапывают останки в местах уже известных захоронений и перевозят. И этим у них занимается государство. Но они не ищут своих без вести пропавших солдат. А они есть! И их мы тоже находим, все – как положено – оформляем и потом звоним: забирайте! Конечно, наше государство тоже как-то содействует поисковой работе, но по большому счету это массовое патриотическое движение, в основе которого – небезразличие людей. Конечно, можно жить с сознанием того, что где-то в воронках, присыпанных землей, лежат до сих пор наши без вести пропавшие. Только как с этим жить! Они не отпеты по христианской (или мусульманской) традиции, не похоронены с воинскими почестями, а ведь каждый из них совершил свой подвиг, кто-то маленький, кто-то большой. А главное — они не были безымянными , у них были имена . И их можно вернуть. Пусть не всем, пусть только некоторым.
— Вы тоже занимались захоронениями?
— А как же! Бывает, что местные администрации помогают. А бывает и такое, что в деревне одни бабушки, и местная власть разводит руками: «Ребята, ну нет у нас ни-че-го!» И приходится все находить самим. И когда приезжаем на следующую вахту, стараемся все подремонтировать, привести в порядок.
Алевтина НОВИКОВА.
Фото Николая Суворова.
