Евгения Васильевна Никольская не нытик, не жалобщица и не любит прибедняться. Наоборот, стойкий и сильный человек. Боец. Как и положено дочери фронтовика, сложившему голову на полях сражений. Но сейчас она в ужасе от своей жизни: её пенсии после стоматологических услуг хватает едва на хлеб, о масле нет и речи. «Я теперь живу как в военные и послевоенные годы», — говорит она.
В нашей разлуке виновник Гитлер
Биография костромички Евгении столь же безупречна, как и её изумительный каллиграфический почерк. Она действительно дочь своих родителей. Кривой переулок, 8, в Заволжье. Старый деревянный домишко. Отсюда и ушёл отец на фронт, оставив свою ненаглядную жену Шурочку с тремя ребятишками.
Старшей Жеке было три года, младшему Борису — четыре месяца. Своего отца знали только по рассказам мамы и знакомых. У этого светловолосого чернобрового красавца, несмотря на дворянские корни, душа была настоящего искреннего коллективиста. Комсорг, наставник начинающих рабочих, танцор, спортсмен, и в хорошей компании не было его веселее. А уж какой умница! После окончания ФЗУ работал на заводе «Рабочий металлист» токарем высшего разряда, но совсем скоро стал мастером цеха. Перед войной его назначили военпредом-техником в аппарате военной приёмки ГАУКА (Главное артиллерийское управление Красной Армии). Бронь! Работай во благо Родины с чистой совестью и семью содержи. А он осаждает военкомат, требует отправки на фронт, доказывает, что там от него будет больше пользы: как-никак во время срочной армейской службы приобрёл специальность механика-водителя новейшего танка Т-34.
А сердце его любимой Шурочки, большеглазой прелестной Дюймовочки, разрывалась на части от отчаяния и надежды: может, все-таки не возьмут? Провожала Василия на перроне заволжского железнодорожного вокзала. Состав все задерживали и задерживали, а оставленного дома Бориску пора была кормить грудью, и молодая женщина, оторвавшись от мужа, словно сама не своя побрела по стылой ноябрьской дороге.
Воевал танкист в составе Ярославской коммунистической дивизии — честно и бесстрашно. Был не единожды ранен и контужен. И когда однажды чудом остался жив один из всего экипажа, то уверился, что это его хранит любовь Шурочки. Дважды награждён орденами. Как указано в представлении, ордена Красной Звезды был удостоен за то, что 26 февраля 1944 года ворвался в подожженную врагом деревню Городно и огнём своего танка уничтожил противотанковую пушку, пять подвод с боеприпасами и до 25 фашистов. Орденом Отечественной войны 2-й степени награждён за отвагу и мужество при прорыве немецкой обороны у населенного пункта Сунтажи в октябре сорок четвёртого.
За три с половиной года в Кривой переулок, 8, пришло от Василия восемьдесят семь писем. Их и сейчас невозможно читать без душевного трепета. «…моя дорогая, одно утешение у меня — это ты. Воспоминаниями о тебе я, собственно говоря, и живу. Большой привет Маме. Целуй за меня Жеку, Мишу, Борю. Крепко, крепко целую тебя. Вася». А когда в нестерпимо тяжелую минуту Щурочка упрекнула в письме мужа, что он не остался дома по брони, то ответ был таким: «Я пошёл добровольно потому, что я член партии. Знаю, что кому-нибудь да надо защищать Родину. И я свой долг перед Родиной и партией выполняю, пренебрегая своим личным интересом. Ещё раз прошу: прости меня за все и не напоминай мне больше об этом (…) Я хочу сказать, что в нашей разлуке и в тяжести твоей жизни виновник Гитлер и вся его свора. И вот я бы не пошёл воевать, другой бы не пошёл. А кто тогда отстаивал бы нашу Родину от варваров-фашистов?»
Восемьдесят восьмым посланием в их дом пришла похоронка. Эта картина и сейчас перед глазами Евгении Васильевны: «Мама вернулась из детсада с Борькой на плечах. Бабушка, она читать не умела, подала ей извещение. Мама как увидела его, так и упала без чувств на пол, и Борька покатился. А я спряталась и заплакала».
В извещении сообщалось, что лейтенант Бочков Василий Михайлович умер от ран 9 марта 1945 года и похоронен с отданием воинских почестей в Восточной Пруссии. Долго молодая вдова не могла прийти в себя, все виделся ей всюду Василий в светлой косоворотке. Но справилась, не сломалась и выполнила обещание, данное перед фотографией мужа, что замуж больше не выйдет и детей вырастит настоящими людьми. Как ни жили впроголодь, и какую тяжелую работу на себя ни взваливала, а всех троих подняла и, будучи сама малограмотной, всем привила любовь к знаниям. Но и строга была, поблажек не давала. Будь по-другому, разве получила бы вся её «безотцовщина» высшее образование!
Не прощаю трусость и спесь
Со стен скромной однокомнатной квартиры, где нет никаких обновок и неизменны лишь чистота и порядок, смотрят с увеличенных фотографий дорогие сердцу люди. Вот рядышком молодые родители, один другого краше. А вот отцовский фронтовой снимок. Сравниваю его с портретом молодой Евгении и диву даюсь: до чего похожи! Евгения никогда не кичилась своей красотой, но то как её, единственную девушку в мужской студенческой группе, ревновали жены однокурсников, вспоминает не без улыбки. Но она была девушка строгих правил, да ещё каких.
Больше всего терпеть не могла в противоположном поле трусость и, когда любимый парень проявил именно это качество, порвала с ним раз и навсегда. И как иначе, если сама ни перед кем, ни перед чем не пасовала. После того как в десять лет едва не утонула в Волге (полуживую вытащил из воды какой-то мужчина), научилась плавать, да так, что легко переплывала великую русскую реку с одного берега на другой. Мастерски гоняла и на коньках, и на лыжах.
Её учеба в текстильном техникуме, а затем на вечернем отделении технологического института (училась без отрыва от производства) была сопряжена с походами через застывшую во льдах Волгу. Зимой страх на людей наводили грабители, весной — опасный лёд. И от нападавших студентка Евгения спасалась, и в треснувших льдинах застревала. Один раз после такого ледяного плена чуть живая приползла домой на четвереньках. Страсть к знаниям — отцовская, но главное, что мать в этом её только поддерживала. После того как дочь едва сбежала от лихоимцев, карауливших на зимней Волге людей, сказала: «Последние копейки отдам, голодом посидим, но возвращайся на такси».
Максимализм Евгении, нетерпимость к лизоблюдству, спеси, обостренное чувство справедливости — материнские. Она помнит как мать ударила по лицу офицера военкомата, когда после вмешательства из Москвы выяснилось, что неправедно урезали вдовам пенсии на детей. И на заводе эта маленькая женщина всегда говорила правду в глаза, поэтому и переехала из завалившейся хибары в однокомнатную квартиру только перед выходом на пенсию. Ещё бы — сказать зарвавшемуся начальнику: «Да вы ногтя мужа моего не стоите».
И дочь такая же, никогда не смолчит, не спрячется за чужую спину. Когда встречается теперь со знакомыми по работе, то те первым делом спрашивают: «Все такая же принципиальная?» Тридцать пять лет она, инженер-конструктор, отработала на костромских предприятиях. Гордится, что про её расчеты за класс чистоты и точности говорили: сказка, а не чертежи! Когда же по личным обстоятельствам была вынуждена поменять место работы, то главный металлург написал резолюцию: «Возражаю в связи с отсутствием квалифицированных работников, какой была Евгения Васильевна». Она и сама до сих пор с пиететом относится к настоящим профессионалам. И дай Бог и нынче услышать руководителям о себе подобное: «Главный металлург «Рабочего металлиста» Григорий Яковлевич Дегтярёв у нас был не специалист, а сказка Венского леса! Он приходил на работу, снимал свой костюм, надевал робу и отправлялся налаживать формовочные машины. А что такое стальцех? Это ад! Кто там работал, это понимает. И он во все вникал до тонкости, во всем разбирался. Шикарнейший был специалист!»
Могилу отца помог найти Януш Пшимановский
К поискам могилы своего отца она приступила в конце семидесятых, обращалась в архивы, делала запросы в военные ведомства, все бесполезно. А помог ей Януш Пшимановский, которого в нашей стране знают как автора книги, а потом и сценария знаменитого телефильма «Четыре танкиста и собака». Передачу с ним увидел по телевизору Николай Алексеевич, муж Евгении Васильевны: поляк рассказывал, что занимается увековечиванием памяти погибших в войну. Обратились к нему, и не напрасно, вскоре узнали: Василий Бочков покоится в братской могиле на кладбище города Моронг Ольштынского воеводства.
В 1995 году в преддверии 50-летия Победы благодаря помощи добрых людей дочь приехала поклониться отцу. На обелиске среди 939 фамилий советских воинов она с трепетом отыскала строчку «Бочков Василий Михайлович». Пожилой поляк, у которого костромичка купила цветы, рассказал про страшные бои, что здесь шли. Домой Евгения Васильевна везла горсточку земли, в которой навеки остался отец. И была счастлива тем, что выполнила свой дочерний долг. Как оживилась мама, слушая её рассказ! В те минуты в старой больной женщине, словно проснулась прежняя молодая Шурочка Бочкова. А спустя какое-то время вдруг попросила ручку и бумагу: «Я Васе письмо напишу…» Много лет прошло после той поездки. Когда сейчас по телевизору сообщают о сносе в Польше памятников советским воинам, ставшим вдруг «оккупантами», то боль и недоумение бороздят сердце Евгении Васильевны.
В каких холодильниках они хранят свои души?
От многого нынче болит душа дочки фронтовика. Все эти годы как могла сопротивлялась невзгодам. С работы была вынуждена уйти, чтоб ухаживать за больной матерью, а следом — за любимым супругом, перенёсшим ампутацию ноги. Схоронив близких людей, не давала себе раскиснуть.
Добровольно взвалила на хрупкие плечи жилищно-коммунальные проблемы своей пятиэтажки. Протекает ли крыша, оставлены ли незарытыми траншеи — тормошит, призывает к ответу нерадивых коммунальщиков или управляющую компанию. У неё толстенная папка бумаг — свидетельство её боев за дом с местной бюрократией. Довелось и самой в суде одержать коммунальную победу, когда на неё хотели повесить ответственность за сорванный запорный вентиль и протечку в нижней квартире. Иск на 30 тысяч рублей поверг её в шок, но выстояла. И как раз помогли инженерный опыт и технические знания: в суде с собственноручно выполненными чертежами системы водоснабжения доказала, что нет на ней никакой вины за случившееся. И суд вынес решение: провести замену ответчика с гражданки Никольской на управляющую компанию.
Скромнее скромного живёт 78-летняя дочь лейтенанта Василия Бочкова. До звания ветерана труда ей в своё время не хватило года, многолетний уход за тяжелобольным супругом никак не зачелся, группы инвалидности у самой нет. Так что только голимая небольшая пенсия, и никаких мер социальной поддержки со стороны государства. Когда-то большая любительница путешествий, театральных постановок и группы здоровья, теперь от всего вынуждена отказаться. «Мне по карману теперь только радио слушать да передачи по телевизору смотреть». Случалось Евгении Васильевне пробиться на приём к чиновникам и депутатам, и она пыталась их убедить: в других регионах помогают детям войны, не имеющим никаких льгот, почему у нас ничего не могут сделать? В ответ одни ссылки на отсутсвие федерального закона.
А недавно у нашей героини случилась большая неприятность: полетели зубы. На новые вставные потребовались двадцать тысяч рублей, а где их взять, если едва дотягивает от пенсии до пенсии? Хорошо, что дала в долг приятельница с рассрочкой на четыре месяца. Только вот теперь эти новые зубные протезы хоть на полку клади!
Евгения Васильевна произвела расчеты, по которым в день на еду она может тратить не более шестидесяти шести рублей. Каши, макароны да изредка молоко с яйцами теперь её единственная пища.
Читатель может тоже включить калькулятор. Итак, в июле из пенсии 11690 рублей надо вычесть 3 тысячи за квартплату, 5 тысяч долга за зубы, 1 тысячу за постоянно принимаемые лекарства, 690 рублей за платную тонограмму (чеки сохранены) и остаётся ровно две тысячи рублей. Вот и поделите их на тридцать дней.
«Знал бы отец, в какой нищете доживает его дочь свою жизнь! Я перебираю его письма, которые уж наизусть знаю. Он пишет о Родине, о том, что кто, если не он, будет её защищать. А он не только так говорил, он так думал и так делал. Скажите, а о чем сейчас думают те, кто от детей войны отмахиваются как от надоевших мух? Уж точно не о Родине! Раньше тоже хватало несправедливости, но её можно было добиться. А теперь… Я не знаю, в каких холодильниках они хранят свои души».
Алевтина НОВИКОВА.
Фото Николая Суворова.
«Народная газета» от 19.07.2017.