Тишина! И только вороны кружат…
Ротмистр Парфенов был назначен в нашу губернию в конце 1913-го. Он подробно и не без занятных деталей описывает Кострому. Невзрачный и скудно освещенный вокзал, переправа на извозчике по накатанной по льду Волги широкой и прямой дороге, «ярко освещенная очень часто поставленными электрическими фонарями» ул. Русина, которая «почему-то называется главной, хотя ничем не выделяется среди других улиц, разве что там по праздникам гулянье – беспорядочная толчея не знающей куда деться публики», «площадь с памятником Сусанину, гауптвахтой и пожарным депо с каланчой, которую костромичи прозвали почему-то Марьей Ивановной». Поразился офицер множеству птиц на площади. Нет, не голубей! А ворон и галок, «которые не десятками тысяч, а просто миллионами носились над городом». Картина тихого провинциального городка, живущего скучной обывательской жизнью. Тут крамолой и пахнуть не должно. Получая назначение, Парфенов узнал мнение департамента полиции: губерния в политическом движении России чуть ли не на последнем месте. «Мое пребывание в Костроме убедило, что департамент… отчасти был прав», — пишет жандарм.
И никакой политики
В. Парфенов рисует политическую жизнь Костромы тусклыми красками. Северные уезды – малокультурны, потому не проявляют интереса к политике. Фабрик там нет. Мужики – на заработках в столицах, в селах — одни бабы. Уездные земства погрязли в будничной жизни и «занимаются политикой понемногу, т.е. постольку, поскольку она служила развлечением в серой жизни русского захолустья». Дворянство «никакой доминирующей роли не играло, т.к. большей частью было мелкопоместно и бедно». Крупные же промышленники придерживались «политики кармана, а уже потом позволяли себе роскошь принадлежать к партии кадетов». И партий-то (кроме кадетов) не было, так, отдельные личности, увлекающиеся политикой. Все забастовки, уверен жандарм, носили только экономический характер. Ничем не проявили себя союзы портных, печатников, фельдшеров. Не было серьезного движения и среди учащихся. Для подтверждения ротмистр привел случай в землемерном училище. Из столицы поступил сигнал — там создана антиправительственная организация. Но, оказалось, будущие землемеры всего-навсего готовили петицию в министерство, чтоб им разрешили поступать в вузы сразу после училища. «На некоторых фабриках, — пишет Парфенов, — делались попытки организовать социал-демократические группы, но они или сами распадались, лишившись руководителя, либо ликвидировались жандармским управлением. Забастовки не отличались устойчивостью и оканчивались в большинстве случаев поражением рабочих».
«За каждым шагом Шагова»
Невысокого мнения ротмистр был и о революционерах. Депутат Госдумы Николай Шагов, по его описанию, малозначимая личность. Охранка следила «за каждым шагом Шагова»: его близкий друг был осведомителем, филеры неотлучно наблюдали за социал-демократом – и тайно, и открыто. «Мне передали, что Шагова это сначала бесило, — пишет Парфенов, — потом привык и стал иронизировать: «Вот охраняют лучше, чем губернатора»… Сам Шагов по своему складу и развитию ничем не выделялся». Ротмистр не может сдержать насмешки над «великим борцом»: после окончания забастовки на фабрике Красильщикова некоторых рабочих не приняли назад, они обратились к Шагову, как к руководителю забастовки, с просьбой помочь устроиться на другую фабрику. Шагов кинулся к товарищу по Госдуме Коновалову, который владел фабриками в Вичуге, тот обещал помочь. Но в конторе отказали.
Все хорошо, хорошо, но плохо
«За мое пребывание в Костроме в жандармском управлении не возникало ни одного серьезного дела, — пишет Парфенов, – было лишь несколько дознаний… по статье «Оскорбление государя»». Потому на фоне такой благодушной картины, описания каких-то мелких интриг и разборок неожиданно и странно читать резюме «Записок»: «Одновременно с все возрастающей неурядицей и растерянностью властей стал падать престиж царского имени даже среди крестьян. Теперь винили не как в 1905 году окружающих лиц, а царя и государство. Это создавало плодотворную почву для переворота. Костромское жандармское управление предупреждало, но министерства не внимали предостережениям, вели себя неумно». Написано это как в оправдание…
Борьба нарастала
Действительно, нельзя сказать, что политическая жизнь губернии била ключом. Но активность выступлений, массовость и, главное, осознанность росли. Протесты были еще при крепостном праве. Рабочий день тогда длился с 4 утра и до 10 вечера, зарплата — 5-6 рублей в месяц, за провинности наказывали плетьми и забривали в солдаты. Сначала трудовой люд лишь жаловался – губернатору, батюшке-царю. Потом пошли волнения. Первая забастовка костромских рабочих относится к 1873 году. На фабрике Михиной люди начали бить стекла, разнесли сторожку. К ним присоединился завод Шипова. Для разгона бунтовщиков вызвали войска… И политические требования зазвучали очень скоро. В 1878 году при волнениях на заводе Шипова народ требовал взять управление предприятием в свои руки.
И все чаще во главе протестов стояли социал-демократы. В 1896-м в Костроме прошла первая стачка под их руководством. Рабочие фабрики Зотова потребовали сократить трудовой день с 13 до 9 часов, оставить летние расценки на зиму, принимать в больницу членов семей рабочих. Часть требований была удовлетворена. В 1897 году организуется первый социал-демократический кружок на фабрике Зотова. В 1899 году в городе впервые замечены прокламации, призывающие к свержению режима. В 1900 году костромская группа РСДРП входит в состав «Северного рабочего Союза», устанавливает связь с заграницей, ленинской «Искрой».
Памятник рабочим, расстрелянным в 1915 году, — тогда в ходе забастовок погибли четверо, в их числе женщина и 10-летний ребенок.
А вот революция 1917 года прошла для Костромы бескровно.
Ловцы малосознательных
В апреле 1902-го «Северный Союз» был разгромлен охранкой. Восстановлением его в Костроме занялись видные революционеры Зеликсон-Бобровская, Стопани и др. Появились тайные типографии, печатались прокламации с призывами свержения власти. Вот текст одной из них: «Долой окровавленный царский трон!.. Таким боевым кличем будят передовые борцы-рабочие весь российский пролетариат. Мы, организованные костромские рабочие, откликнулись на этот клич и вслед за ивановцами объявили стачку… Но это наше выступление окончилось неудачей. Мы не выдержали стачку, мы плохо, не дружно держались. Не будем же, однако, печалиться, товарищи; постараемся лучше спокойно и хладнокровно разобраться в нашем несчастье…Что нам нужно, прежде всего, чтобы начинать стачку? Крепкая, товарищеская организация. Поэтому заповедью организованных товарищей должно быть следующее: плотнее соединяться между собой, не только, чтобы знать друг друга, а знать, что делается на своей фабрике, что делается на чужой, где какой недочет да нехватка; каждого товарища стараться захватить под свое влияние… Организованные товарищи должны быть ловцами и руководителями неорганизованных малосознательных товарищей».
Совет советует
В 1905 году в Костроме возникают совет рабочих депутатов – второй в стране после Иваново. Создается собственная милиция. Это были зачаточные органы революционной власти. 1905-й был отмечен массовыми забастовками и стачками – Кашинская фабрика, Чумаковская, Михинская, братьев Зотовых, Прянишникова… Выступления уже носят организованный характер. Совет набирает силу — собирает деньги бастующим, ведет переговоры с администрацией фабрик, городским головой, дает предложения губернатору, к которым тот вынужден прислушаться…
Кровавым для Костромы стал 1915-й. 2 июля из-за низких расценок забастовала Новая Костромская льняная мануфактура, к ней присоединились другие. 5 июля 8 тысяч рабочих направились в центр города. Демонстрация была расстреляна: 4 человека убиты, 9 ранены.
Ничего выдающегося
Но власти по-прежнему спокойны. Апрель 1916-го. Рапорт полицмейстера Костромы К.П. Дилигенского губернатору И.В. Хозикову: «…политическое настроение всех без различия групп населения Костромы было спокойное; никаких беспорядков, выступлений или распространения ложных, волнующих население необоснованных слухов не было. Среди интеллигентных слоев общества, партий, прессы, просветительных обществ, противоправительственных организаций и учащейся молодежи агитационной деятельности, недовольства существующим порядком вещей или других каких-либо незакономерных выступлений не замечалось. В обыденной жизни населения особенно остро ощущается экономический кризис на почве вздорожания продуктов первой необходимости, каковая дороговизна жизни, несмотря на принимаемые администрацией против этого меры, все растет, вселяя в народ, в особенности среди рабочего класса, тревогу за будущность своего существования». В своей будущности, в незыблемости самодержавия власти, видимо, были уверены.
Февральскую революцию 17-го Кострома, как и большая часть России, встретила ликованием. Войска сразу заявили о поддержке Временного правительства, граждане нацепили красные банты. Все жаждали перемен, которые давно назрели. Но новые руководители оказались так же слабы, как и царское правительство, которое неадекватно реагировало на происходившее в стране. Даже император весть о революции назвал беспорядками. Кто-то боялся смотреть правде в глаза, кто-то не мог осмыслить глубину процессов. После демократической революции февраля произошел октябрьский переворот, и власть захватила самая организованная из всех партия — большевиков, которая давно и целенаправленно готовилась к этому. И не упустила момент, сначала отодвинув, а потом выкинув на свалку истории все остальные партии…
30 октября 1917 г. начальник городской милиции докладывал представителю временной власти: «В политической жизни Костромы ничего выдающегося не произошло, за исключением наблюдавшегося в связи с Петроградскими событиями волнения среди местного населения и партийных организаций, которое пока не выразилось в определенную форму». Через несколько дней форма стала вполне определенной…
Вся власть у большевиков
Советская власть в Костроме была провозглашена через четыре дня после Петрограда – 11 ноября 1917-го. В этот день исполком советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов принял постановление о взятии власти в городе в свои руки. Был создан военно-революционный комитет, созван губернский съезд советов. На нем было решено организовать новый аппарат управления городом и установить рабочий контроль за всеми сферами производства и распределения. Но еще до Октябрьского переворота местные большевики обладали реальной властью – имели свою организацию, типографию, а летом на выборах в гордуму получили больше всего мест – 34. Совет создал боевые дружины — Красную гвардию. Почва была готова. Потому без боев и кровопролитий, мирным путем была провозглашена в Костроме советская власть. Но бескровные революции, как известно, оставляют свои жертвы на потом…
Вместо резюме
…Сто лет прошло. Но потому, как скромно, большей частью в научных диспутах и архивных выставках, отмечается в стране этот юбилей, понятно, что та революция и сегодня кое-кого страшит… А что до того, что октябрь 17-го Россия проспала, то дело тут не только в нежелании смотреть правде в глаза. Внутри процесса трудно понять, чем он закончится. Если вы, конечно, не гигант мысли вроде Ленина. Можете, к примеру, сказать, во что выльется нынешняя политическая ситуация в стране? А-а, то-то же!
Зинаида НИКОЛАЕВА.