В свой день рождения костромич Алексей Аполосович Образцов пришел на занятия клуба бальных танцев при полном параде: элегантный костюм, белоснежная рубашка, галстук-бабочка. Сеньор, да и только! Наблюдая, как искрометно и легко этот подтянутый моложавый мужчина кружит в вальсе обворожительную партнершу, ни за что не поверишь в цифру 88. Через два года будет девяносто! Вы что-то знаете об Америке времен правления Франклина Рузвельта? Ну, конечно, читали. А Алеша Образцов, подросток-матрос торгового дальневосточного судна, с интересом разглядывал ее своими голубыми глазищами, когда прибывал на американские берега за очередной порцией ленд-лиза. Так что легко и непринужденно перед нами вальсирует сама История.
«Картошку посадила, сына родила»
Образцов – коренной дальневосточник. Родился в 1928 году под Благовещенском. Его отец Аполос (бабушка рассказывала, что столь необычным именем поп нарек младенца за маловерие его родителя) погиб на фронте. Отцы воевали, а сыновей-мальчишек со школьной парты отправляли учиться в ФЗО. В 1942-м Алешу Образцова вместе с другими четырнадцатилетними подростками командировали на торговые суда – на замену морякам, переведенным на боевые корабли. Торговым пароходам предстояла опасная работа – доставлять в СССР по договору ленд-лиза продовольствие, боеприпасы, технику, стратегическое сырье из США. Тихоокеанский маршрут был самым длительным (почти месяц в один конец), но относительно безопасным. Вот именно – относительно. На одной из владивостокских сопок стоит памятник морякам торгового флота, погибшим в годы Великой Отечественной войны. На гранитных плитах перечень 26 пароходов, не вернувшихся в родную гавань. И 380 имен моряков. Начертано там и имя его друга – одноклассника Андрея Симачва, погибшего вместе с пароходом «Белоруссия». Те переходы через океан не были похожи на морские приключенческие истории из книг. Бури и шторма еще полбеды. Куда опаснее были японские самолеты, корабли и мины. Японцы тогда были в коалиции с фашистской Германией и делали все, чтобы грузы не доходили до территории СССР: торпедировали, топили, грабили, арестовывали. Торговые пароходы были вынуждены вооружаться. Появлялись из-за облаков самолеты – тут же расчехлялись пушки.
«Я был матросом, мое дело – стоять у штурвала, смотреть на компас и крутить руль. Отстоишь четыре часа, тебя сменяет другой, а через восемь часов – снова в рубку. Один краснофлотец несет дежурство на крыле, а еще один – впередсмотрящий стоит на баке с биноклем, на самом носу, – смотрит на море, увидит мину – дает определенный сигнал рындой. И вот у нас такой случай был в Охотском море. Вечереет, пасмурно. Слышим: рында блям, блям. Штурман объявляет тревогу. Смотрим: такая здоровая махровая мина плывет. Какой парень молодец – заметил в сумерках эту убийцу. Мы ее обошли, расстреляли. Разумеется, Ваню Гусева поздравляли, ему командир за бдительность дал три дня увольнительных в порту. А тут приходит радиограмма от жены Ивана: «Картошку посадила, сына родила. Твоя Маша». Представляете, сначала про картошку, а уж потом про сына. Голодали люди, а семенной материал берегли, чтобы было что посадить в землю весной.
Белый ящик оказался холодильником
Тогда еще не употреблялось выражение «культурный шок», но шок от американской жизни у наших моряков действительно был. Тридцатиэтажные магазины с эскалаторами, где можно купить абсолютно все – от автомобилей до детских игрушек. И никаких очередей! Продукты в автоматах, каток с искусственным льдом. Впервые холодильник увидели в гостях у русского эмигранта, нанятого к ним пароход пожарным на период пребывания в Америке. «Он открывает белый ящик – а оттуда пар! И достает оттуда запотевшие банки с пивом. Мы только удивленно переглядываемся». В свободное время посещали махины-кинотеатры. И как хорошо, удобно расположившись в кресле и держа в руке кулек с какой-нибудь едой, наблюдать за происходящим на экране. И совершенно не важно, что ни черта не понимаешь, о чем говорят актеры. Кстати, уже в конце войны в Америке широко рекламировался советский фильм «Радуга» о героизме партизан в борьбе с немецкими оккупантами. Сильная и невероятно тяжелая картина была шоком для американцев.
Загрузка, как правило, длилась месяца три. Юный Образцов выполнял обязанности тальмана – принимал грузы и вел подсчет. Судовые команды были на полном обеспечении американцев: обмундирование, питание, зарплата. Матросы получали в месяц по 24 доллара 50 центов. Первым делом закупали оптом долгоиграющие продукты для родных, ждущих дома, а уж на оставшееся все остальное. В последний, пятый по счету рейс в Америку ходили весной 45-го. И этот рейс был пассажирским – более тысячи моряков отправились за океан принимать новые суда. «И вот прибыли в Портленд. Офицеры-краснофлотцы выстроились в два ряда лицом к лицу на парадной палубе. Все красавцы! Между ними ходит адмирал и читает инструкции. А мне же интересно, стою, наблюдаю. Потом офицеры по трапу спустились на пирс и в строй становятся. В это время из открытых окон большого здания по соседству выглядывают американки, улыбаются, смеются и хлопают в ладоши. Как мне было приятно, что так радостно встречают наших военных моряков».
Я живой и дома
А через несколько дней Алексей, стоявший на вахте у трапа, увидел подъехавший автобус. Из него вышли мужчины с большими зелеными баулами. То были советские военнопленные, освобожденные союзниками из немецких лагерей и вывезенные в США. Теперь они возвращались на родину. Всего репатриантов было около четырех тысяч, и переправляли их несколькими рейсами. В каюте Алексея нашлись свободные места, их заняли четверо репатриантов – русский, поволжский немец, татарин и грузин. Многое узнал от них за долгую дорогу домой. Рассказывали, что жили в американских лагерях словно в гостиницах: кормежка, белье, уход. И каждый день их обрабатывали вербовщики, чтобы оставались, не уезжали. Обещали всевозможные пособия, работу по специальности и будущее гражданство США. Оставшихся было немало, а другие писали заявления о возвращении в СССР, хотя и знали о ждущих впереди проверках, а то и лагерях. «Немец рассказывал, что, попав в плен, все годы переводчиком был в лагерях. «Я никого не убивал, ничего плохого против советской власти не делал. Да, в плен попал, вместе со всем штабом, где служил писарем. Окружили, подошли – куда деваться». Спрашиваю его: «А на что ты сейчас надеешься?» – «Может, и не на что. Но я хоть и немец по национальности, но по духу русский. У меня две дочери дома – ну, как я без них». Грузин особо отличался от всех – красивый, стройный, с усиками, чистенький, одеколоном благоухающий. Смеется, шутит – ну, настоящий грузин. Рассказывал, как славно ему жилось у фермера, державшего виноградные плантации. «Девушки, виноград, платил хорошо. Как они живут!» – «Гога, а что ж ты едешь обратно?» Он замолчит, обхватит голову руками: «Слюшай, к маме хочу, мама у меня дома». Да, какая бы ни была Америка распрекрасная и богатая, а душа всегда рвется домой. Вот и мы, моряки, глядим, удивляемся заокеанскому раю, а на душе одно: как дома? Сколько еще подбили наших? И когда, наконец, подходим к родным берегам, то испытываешь прямо-таки такую природную радость, что не передать словами. Это моя земля! И я живой и дома!
Держусь на плаву!
Небольшой рабочий кабинет Алексея Аполосовича напоминает морской мини-музей. Редкие фотографии, вещицы, связанные с флотом, на стене карта мира, на которой обозначены линиями все пути следования морских караванов, доставляющих грузы во время войны. Такое впечатление, что о ленд-лизе теперь костромич Образцов знает все! Называл цифры перевезенных паровозов, «студебеккеров», самолетов, одежды и обуви. От Алексея Аполосовича я впервые – к своему стыду – узнала, как немцами был потоплен английский крейсер «Эдинбург», перевозивший пять с половиной тонн чистого золота, которым в конце 41-го правительство СССР расплачивалось по ленд-лизу. Это сейчас раздаются голоса: да если б не американские поставки! «Ленд-лиз был сполна оплачен – и финансами, и жизнями. Америка никогда не действовала бескорыстно. По крайней мере, тогда сбагривали нам все, что у них залежалось».
После войны Алексей Образцов окончил училище командного плавсостава, работал механиком на судах мурманского «Севрыбхолодфлота» – это тоже трудный и интересный период его жизни. Шерше ля фам! Судьба свела его с костромичкой, и в сорок лет Алексей Аполосович переехал в наш город. Работал в объединении котельных. Именно в Костроме всерьез занялся спортом. Участвовал во всех костромских кроссах, выезжал на ветеранские соревнования в других городах, без него не обходилась ни одна «Лыжня России». Здоровье и очень умеренное питание, зарядка по утрам, активная ходьба, тренажер, ударная работа в саду – и результат налицо: ни за что не дашь Алексею Аполосовичу его лет. Перестав участвовать в соревнованиях по бегу, записался в клуб бальных танцев «Серебряный возраст». Физическая нагрузка здесь очень приличная, что его устраивает. А еще музыка, красота танца и, конечно, роскошь общения с интересными людьми. «Потрясающий во всех отношениях человек – скромный, умный, галантный и ничего не боится – настоящий боец», – говорила об имениннике руководить танцевального клуба Марина Харламова. Другу, позвонившему из Мурманска (с ним вместе ходили в плавание), Алексей Аполосович бодро отвечал: «Держусь на плаву, Петя!»
Алевтина НОВИКОВА.
Фото Николая Суворова и из архива А.А. Образцова.
№13 (671) от 30.03.2016.
