Не скрою, при всем многообразии кандидатуру на восьмимартовское интервью мы искали долго. Художник Ирина Рыбакова – сама как праздник. Сколько знаю ее, непременно жизнерадостная, яркая, стильная. Всегда у нее куча идей, проектов, которыми заведет кого угодно. И на этот раз Ирина Владимировна не подвела.

 

Небо красит серым цветом…

— Ирина Владимировна, вы как всегда какая-то воодушевленная. Чую, что-то опять грядет в богемном мире.

— Да, Димочка, да! Грядет очень большое событие. Готовлю всероссийский пленэр в Костроме. Приедут художники со всей страны и будут писать наш город. Такого еще не было. В Ярославле есть, в Иванове есть. А наши богатые люди не спешат стать меценатами. Мне всегда говорили: «Почему так?! Кострома – красивейший город!» И вот, наконец, свершилось. Все начнется 15 марта с выставки на Советской, 30, в зале Союза художников.  Нас десять человек: Москва, Сергиев Посад, Севастополь, Пенза и двое  из Костромы. Будем жить в «Волжском прибое». Состав звездный. Кстати, может для кого-то новость: я получила звание Заслуженного художника России. В августе Владимир Владимирович подписал…

— Год назад именно в такое же время я посетил  Москву. И несколько дней не мог отойти от шока: из-за пропитанного сыростью и серостью воздуха осунулись даже кремлевские стены(!) Чего уж говорить о нашей провинциальной архитектуре.

— Конечно, мы не можем заказать погоду, но, уверена, – солнечные мартовские дни будут. Непременно поймаем эти синие тени, эту звенящую нашу красоту! Единственное, из-за чего расстраиваюсь – обрезают деревья буквально под ноль. Ты обратил внимание? Это какой-то кошмар! Стоят одни палки. У нас какое-то поветрие пошло: мы все чего-то обрезаем.

— «Юная поросль» сможет поучаствовать во всероссийском мероприятии?

— Обязательно! 19 марта у нас состоится бесплатный мастер-класс для молодых художников.

— Недавно в Кострому приезжал известный акварелист Сергей Андрияка. Так он заявил, что этой сложнейшей технике можно обучить кого угодно.

— Конечно можно. Не на таком уровне, как сам мастер, но друзьям понравится. Ко мне порой приходят люди, которые в жизни в руках кисть не держали.

— И?..

— И я ставлю перед человеком натюрморт, даю ему палитру, выдавливаю краски, и он рисует такое, что потом не верит, что это сам написал. Возвращается домой, вставляет в рамку, вешает на стену. Это уже работа. Под руководством, конечно, опытного художника.

— Взгляд, что ли, изменяется у человека на окружающий мир, когда он берет в руки кисть?

— В том числе. Очень приветствую, когда и дети, и состоявшиеся взрослые ходят на мои мастер-классы. И в Москве это очень модно стало. Происходит развитие. Они уже не пойдут куда-то, не купят самодеятельный китч. И говорят: «Надо же,  покупали каких-то кошечек, собачек. Это же безвкусица!»

 

Пятьдесят оттенков серова

— На днях у меня гостил приятель. И он положил глаз на пейзаж, подаренный вами мне на свадьбу. Я заломил заоблачную цену. Так однокашник говорит: «Сейчас поеду к уличным художникам к памятнику Ивану Сусанину и куплю твою Рыбакову за полторы тыщи».

— (С любопытством.)
Купил?

— Ему сказали, что работы Ирины Владимировны можно приобрести исключительно на выставках или в салонах.

— Никогда в жизни не продавала картин на улице. Но еще лучше пойти к художнику в мастерскую.

— Я как-то надолго «завис» возле картины с пейзажем ранней весны. И вдруг поймал себя на мысли, что от изображенных проталин стали мокнуть ноги…

— Ты талантливый зритель, хочу тебе сказать. Настолько впечатлился, что возникли физиологические ощущения. Кто-то слушает музыку и у него мурашки по телу. А кто-то сидит, и с ним ничего не происходит.

— А в чем феномен столичной выставки Серова? Люди с ума посходили, стоя в длиннющих очередях в Третьяковку?

— Много версий на этот счет с разными оттенками. От российской государственности до самоидентификации. Надеюсь, что это не умопомешательство, а тенденция. На фоне этой выставки  люди в Москве штурмовали филармонии, раскупили абонементы на весь год. Вообще для русских неприемлемо жить долларами, мыслями об этом. Духовность берет верх.

— Кто-то из музейщиков уверен, что искусство должно быть максимально доступно, а кто-то считает – за наслаждение шедеврами стоит серьезно раскошелиться. В Костроме даже пресловутая «Ночь музеев», призванная безвозмездно пропагандировать высокое и вечное, стала платной.

— Я вчера прочитала в Интернете, что шведы вообще отменили плату за посещение музеев. В Лувр бесплатный вход по воскресеньям. А у нас… Кто любит искусство-то? Врачи, учителя, бюджетники. Какие у них зарплаты?! Я бы вообще поставила на входе копилку, как в церкви: кто сколько даст. Музей, по сути, такой же духовный храм. По своему удостоверению члена Союза художников везде хожу бесплатно. Но в костромском музее это не работает.

— А я на днях смотрел передачу Никиты Михалкова, где он поднимает тему родимых очередей. Никита Сергеевич процитировал одну циничную светскую даму, с вызовом боготворящую перестроечную очередь в «Макдоналдс». Типа, от нее веяло не столько западным  фастфудом, сколько свободой.

— Я тоже видела эту передачу. В ней  разговор как раз начался про очередь на выставку Валентина Серова. Смотрела телевизор в мастерской и была счастлива. Русских никаким хавчиком не возьмешь!

 

Война в Крыму – все в дыму!

— Вы работали и выставляли свои картины в Италии, Франции, Германии, Чехии, Черногории, Китае, Кувейте. Что больше всего поразило в дальних поездках?

— Больше всего – пленэр в Крыму, организованный «Русским географическим обществом». У нас была тема: «Крымская война». Получается, я теперь баталистка. (Смеется.) Пишу три работы. Первая – бегство греков, когда пришел английский флот. Вторая – окопы Федюнинских высот. Третий вариант – госпиталь, вечер, наши солдаты…   Были костюмированные натурщики, реконструкция тех событий. Звонит приятельница, а у меня в телефоне фоном грохот пушек, ружей. Мы буквально задыхались от дыма! Крыму сейчас нужно возрождать свою историю.

— Кстати, каков на полуострове политический климат?

— Только быть с Россией, быть с Москвой! Когда я начала писать этюд на набережной в Севастополе, никто не мешал. Сзади, на площади  стояли большие экраны. И вдруг на них стали демонстрировать ежегодное общение Путина с журналистами. Через десять минут оглядываюсь – на площади яблоку негде упасть! Стоят, плачут, аплодируют.

У меня уже два раза была выставка в Севастополе. А сейчас мы делаем этот проект и хотим с ним отправиться к прежним союзникам России. В Англию, Францию. А еще у нас планы с итальянцами обширные. Они очень хотели приехать к нам, но по времени не успевают. Но надеемся, что костромской пленэр станет ежегодным.

 

Принц огорошенный

— Вы в прошлом году с успехом выставлялись на Ближнем Востоке. А в этом году в Сирии реальный театр боевых действий. Пиши – не хочу. Но если серьезно: можно ли искусством помирить людей?

—  (Задумывается.) Восток – дело тонкое. В Кувейте нас встречали прекрасно. Там образованнейшие люди. Особенно семья эмира.

— Им по душе русские пейзажи?

— Да!

— Не хватает среди песков ромашек?

— Такое искусство, как в России, я не знаю, где еще можно найти. Американцы, голландцы, итальянцы в один голос твердят, что у нас очень сильные художники. В Кувейте тем более нет подобных традиций изобразительного искусства. Для них это открытие. Несколько моих работ для своей коллекции купил кронпринц. Особенно ему понравилось жанровое полотно, на котором изображена девочка у озера. Да нас везде, несмотря на санкции, хорошо принимают. Вот сейчас приглашают во Флоренцию.

— Заметил, при всей вашей стильности и ухоженности маникюра-то нету.

— (Сжимает ладони в кулак.) Заметил? Какой маникюр?! Еще с утра все руки были в краске. Еле отмыла.

—  8 Марта, как правило, ассоциируется с погожими красками. Но в реальности это не всегда так. Когда для художника начинается весна?

— Для меня она начинается не календарно, а с запахом талого снега. Вот позавчера стояла на солнце, запахло весной.

— А у меня процесс стартует, когда небо становится выше.

— (Смотрит в окно.)
Да… Правильно. И небо становится другим, и снег. И так хочется все это ухватить, работать, работать, работать. Ты же поэт, ты понимаешь.

— Все понимаю. Кроме одного. Вот я написал стихотворение. Опубликовал его в книжке. Книжки реализовал, но стих никуда  не делся. А вы, художники, запрограммированы на расставание со своими творениями.

— (Вздыхает.) Это правда. Но лишь бы работы уходили в хорошие руки. Конечно, какой-то фонд оставляю при себе. Но тем не менее. Даже был интересный момент: смотрю как-то краем глаза  мыльный сериал. Совершенно случайно. И вдруг вижу в апартаментах киногероя свою работу. Приятно. Но трудно сейчас этим заниматься. Кризис. Люди в кризис в последнюю очередь думают, как бы купить картину?

— Ирина Владимировна, заметили, я вас ни разу не назвал художницей?

— Ой… это вечный спор! Когда мне хотят сделать комплимент, говорят: «Мужская живопись!» В вашей литературной среде тоже есть что-то подобное. Блок однажды  встретил Зинаиду Гиппиус и поздравил ее с премией: «Вы такая прекрасная поэтесса!» Она в ответ: «Сан Саныч, я по половому признаку не делюсь». Ахматову, Цветаеву назвать поэтессами язык не повернется. Поэты! Надеюсь, и я не художница, а художник.

 

Дмитрий ТИШИНКОВ.

Фото из архива И. Рыбаковой.

«Народная газета», №10 (837) от 9.03.2016